- РАСПРОДАЖА
- Уцененные товары
- Аналои
- Архиерейские и монашеские принадлежности
- Браслеты
- Вентиляция храмов
- Венцы венчальные
- Вертепы рождественские
- Водосвятные баки, чаши, кропила
- Гробницы под Плащаницу
- Дарохранительницы и дароносицы
- Двери храмовые
- Евангелия напрестольные и требные. Апостолы
- Евхаристические наборы и принадлежности
- Жертвенники
- Запрестольные кресты. Запрестольные иконы
- Игры православные. Наборы для творчества
- Иконостасы
- Иконы
- Кадила, кадильницы
- Киоты
- Книги православные. Печатная продукция
- Ковры, ковровые покрытия
- Ковчеги. Мощевики. Раки для мощей.
- Кожгалантерея
- Колокола
- Кольца, перстни
- Косметика
- Крестики нательные
- Кресты напрестольные, требные, аналойные
- Кресты-голгофы напольные для храма
- Кресты наперсные, цепи
- Крестильные ящики для священника
- Купели для крещения
- Купола, кресты
- Ладан
- Лампады и принадлежности
- Литийные (всенощные) блюда
- Масло
- Образки, нательные иконки
- Облачения для священнослужителей
- Облачения и принадлежности храмовые
- Панагии
- Паникадила. Хоросы. Бра
- Панихидные столы и крышки
- Плащаницы
- Подарочные сертификаты ORTOX
- Подсвечники
- Подставки церковные, столы
- Полки для икон, домашние иконостасы
- Пошивочная продукция, сумки
- Престолы. Облачения на престол
- Принадлежности для отпевания и погребения
- Продукты питания
- Просфорные принадлежности
- Роспись храмов
- Свечи
- Свечные лавки. Ящики для свечей. Мебель для притвора
- Седалища, стасидии, троны, скамьи, пуфы
- Семисвечники
- Сени
- Средства для ухода за церковной утварью
- Стрючицы. Кисточки для помазания
- Сувениры
- Уголь кадильный
- Утварь по старинным эскизам
- Утварь в греческих церковных традициях
- Футляры и подарочная упаковка
- Хоругви церковные. Фонари пасхальные. Рипиды
- Цепочки, шнуры, гайтаны
- Церковные сосуды
- Часы
- Четки православные
- Элементы декора храма. Ограждения солеи и амвона
- Ювелирные изделия
- Ящики для пожертвований
Константин Константинович Сараджев (которого все ласково называли Котиком – для того, чтобы не перепутать его с отцом, дирижером Константином Соломоновичем Сараджевым), родился в
Церковный служитель – вот о чем нельзя забывать, вот что должно быть определяющим. А служил ли Сараджев Церкви? И был ли его звон звоном церковным?.. К сожалению, нет! Сам он напрямую говорит: «...совершенно невозможно игре на колоколах быть «при церкви», а мне выполнять роль обыкновенного, церковного, грубо-шаблонного звонаря. Я смотрю на это совмещение колокола с церковью как на самое больное мое место <...> мой звон – это музыка, но ведь для церкви нужен звон не с художественной стороны, а с церковно-звонарской». Хоть Сараджев и звонил в храмах, все же многими из его слушателей было прочувствовано, что звон этот – не церковный. Так, А.И. Цветаева, вспоминая свои впечатления от звучания управляемых Сараджевым колоколов, пишет: «Стоим, потерявшись в рухнувшей на нас красоте, упоенно пьем ее – не захлебнуться бы! Да что же это такое?! Это мы поднялись! Летим... Да разве же это звон церковный?» Хормейстер Л.Ф. Уралова-Иванова вспоминала, что когда она училась в консерватории, студенты однажды стали звать ее послушать звон Сараджева, говоря: «Это же не церковный звон!» Это, действительно, не был церковный звон, это была колокольная симфония, призванная служить воплощением переполнявших музыканта созвучий. А потому Сараджева приводила в отчаяние ограничивающая его необходимость соотносить звон с богослужением. Он не был звонарем. Он был колоколистом. Так музыканта называли многие. Сараджев мечтал создать концертную звонницу, вынести колокола из Церкви. Для этого он составлял план «Московской художественно-музыкально-показательной концертной колокольни» и схему расположения колоколов на ней.
Сараджев воспринимал звон как симфонию, колокол – как совершенный музыкальный инструмент, а каково же было его отношение к тем, кто звонит в колокола? Те церковные звонари, встречей с которыми одарил его Господь, казались ему не умеющими звонить. А идеальный звонарь для Сараджева (вернее, речь здесь уже не о звонаре, а о колоколисте) – это человек, обладающий определенными музыкальными данными. Он так говорит об этом: «Каждому хорошо быть посвященным – мыслью – в область колокольной музыки! И для этого возможно обойтись без исключительно тонкого звукового восприятия. Но чтобы иметь возможность самому воспроизводить музыку на колоколах, – тут уже должен быть абсолютный слух!
В связи с этим судьба Сараджева толкает на размышления еще и об одаренности, хотя, наверное, мы и не вправе судить о том, чем и для чего Бог одаряет людей. Но все-таки, этот вопрос очень часто напоминает о себе. Когда возникают обсуждения по поводу того, нужно ли на фестивалях звонарского искусства называть «победителей», распределяя между ними места, или даже в таком простом случае, когда звучат слова «тот-то звонит гораздо искуснее, чем этот», – не ясны критерии сопоставления. Звон может быть блестящим в плане техники. Звон может быть глубоко прочувствованным: зачем звоним и о чем. А может, наверное, совмещать и то, и другое. Как сопоставлять, как сравнивать? И надо ли? Соизмеряя свое мастерство и мастерство встречавшихся ему звонарей, Сараджев оценивал их лишь с одного конкретного ракурса, являющегося основополагающим для его мировоззрения.
Когда Сараджев совершал свой звон, люди приходили внимать его мастерству, его гениальности. Двор церкви заполнялся слушателями. Они были снаружи – а в это время внутри, в храме, шла молитва..
А на границе этих «снаружи» и «внутри» стоял Константин Сараджев, будучи почему-то совершенно уверенным, что тоже находится только снаружи...
А может, хотя бы один человек из тех, что снаружи, услышавший тогда звон Сараджева, обратился к вере? Если это свершилось – тогда все не так однозначно. Неисповедимы пути Господни...
Сараджев мечтал вынести колокола за границы Церкви, и вот, в 1930 году мечта музыканта воплощается в реальность: колокола Московского Данилова монастыря отправляются в американский город Кембридж (штат Массачусетс) и устанавливаются на башню недавно построенного студенческого общежития Lowell HouseГарвардского университета. Колокола «отлучены от церкви»... Кого и куда звали они, живя не в храме, находясь далеко от России?.. А ведь американцы, наверное, считали, что слышат традиционный русский звон. Но разве такое было возможно? Колокола вне церкви – это страшно, непонятно, даже дико. Зачем они тогда? Извлеченная из целостного организма какая-либо его часть мертва. Так и здесь. Колокола вынесены из богослужения, в котором все взаимосвязано друг с другом. Они теряют свое значение...
Игумен Михей (старший звонарь Троице-Сергиевой Лавры) говорил: «Использование колоколов в качестве музыкальных инструментов – большой грех, подтверждение тому – судьба Сараджева. Он, как мне говорили, занимался оккультизмом и, обладая музыкальными способностями, пытался оторвать колокольный звон от богослужения. <...> Теперь колокола не сбрасывают, а пытаются осквернить их прямо на колокольне, увести их в мир, подменить их суть. Звонарь должен быть верующим, ведь он исполняет святое дело евангельского приставника, созывающего званных на Великую Вечерю».
А вот слова Владимира Ивановича Машкова (звонарь Московского Новодевичьего монастыря): «Колокола – для спасения людей. Устраивать концерты колокольной музыки – кощунственно, по этой дороге наш народ уже однажды пришел к 1917 году. Не случайно Сараджев кончил свои дни в доме для умалишенных».
Жаль этого человека – этого гения, выбравшего такой путь, во многом непонятого, видящего все иначе, безгранично одинокого в своем мировоззрении («Мое мировоззрение есть мой музыкальный взгляд на абсолютно все, что есть»).
Но при этом Сараджев, отдав всю жизнь колоколам, не мог (в силу своей одаренности) не оставить следа в их истории. Нельзя забывать о том ценном, что было им сделано. Сараджев жил в довольно трудное время, когда разрушались церкви и колокольни, уничтожались колокола, запрещались звоны. А он ходил по разным учреждениям и доказывал ценность колоколов.
И, конечно, нельзя не оценить его «Список «индивидуальностей» больших колоколов всех колоколен г. Москвы», со временем дополненный колоколами пригородных храмов. В этом списке указаны звуковые спектры московских колоколов.
Различными способами колоколист стремился облегчить и усовершенствовать технологию звона. Ему принадлежит идея особого устройства звонницы, о котором А.И. Цветаева пишет: «Новое устройство позволяет целым рядом изгибов вызвать удар отдельного, нужного колокола, создать необычный аккорд опытом игры и гибкостью пальцев. Аккорды, постоянно изменяемые свободой этого переустройства, дают неслыханное до того звучание, создавая новую гармонию. Тогда как обычно звонари просто собирали колокольные веревки в один узел, повторяя церковный стандарт звона».
Значимой является разработанная Сараджевым особая теория колокольной музыки, не имеющая, по его словам, ничего общего с теорией музыки светской. Согласно этой теории, звучание колоколов характеризуется наличием сплетений звуковых атмосфер (под звуковой атмосферой в данном случае подразумевается сумма обертонов). Колокол для Сараджева выделяется в ряду музыкальных инструментов за счет «наивысшей сложности сочетания звуков» и более глубокого звучания. Музыкант различал в звучании колокола около восемнадцати тонов, при этом каждый тон воспринимал как особое, отличное от других колебание воздуха, и называл волновую картину, образуемую тоном вокруг колокола, «кружевом». Для Сараджева не имело значения, подобраны ли колокола так, что их тоны составляют мажоро-минорный звукоряд, при звоне он руководствовался лишь характером «индивидуальности» колокола. Он утверждал, что для колокольного звучания не существует диссонансов: то, что в обычной музыке воспринимается резким, диссонирующим, в колокольном звоне вовсе не является неблагозвучным.
Все вышеперечисленное – лишь песчинка из теоретических представлений Сараджева. Если же обратиться к его пониманию колокола под несколько иным углом зрения, то значимой будет его мысль о том, что колокол не разгадан до конца, в нем многое еще можно исследовать. «Да, колокол представляет собой нечто совершенно новое и малопонятное. Если и найдутся лица, серьезно, искренне интересующиеся колокольной музыкой и относящиеся к ней, как к искусству, – то ведь оно еще почти не открыто! Я же, могу смело сказать, первый воспринял это искусство. До меня абсолютно никто другой не отдал все свои усилия и внимание колоколу, не воспринял его так, его живую, мощную, величественную красоту. Музыка его как бесконечно прекрасна, так и неимоверно сложна, в высшей степени трудна, когда пытаешься ее объяснить». В этих словах можно услышать призыв «Стремитесь познать и понять колокол!» Каждый вправе выбирать сам для себя, необходимо это познание или нет, но разве возможна точка зрения, что это для звонаря излишне?
Имя удивительного колоколиста до нынешнего дня является одним из самых ярких в истории звонарского дела и кампанологии. Многими образ этого человека воспринимается как некий идеал для звонаря.
В 2000 году в Центральном музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева торжественно отмечалось столетие со дня рождения Константина Сараджева. К этому юбилею на территории Андроникова монастыря была открыта концертная звонница, состоялся большой колокольный концерт, в котором принимали участие звонари из многих русских городов. Как писали об этом журналисты, многие из «произведений» звонарей «были посвящены Сараджеву» (даже страшно думать об этом «посвящении»). В то же время проводилась конференция «Музыка колоколов», на которой искусствоведы читали доклады о Сараджеве и о его «колокольных симфониях». Многое о нем было сказано тогда, многое было сказано после, многое еще будет сказано. Имя это будет звучать и звучать...
Мы же, размышляя сегодня о пути этого удивительного человека, можем соотносить с его дорогой свою. Образ колоколиста являет пример усердия и любви к колоколам и, в то же время, напоминает о важности понимания того, зачем мы трудимся, кого и куда зовем. И быть может, вспоминая о К.К. Сараджеве, мы лишний раз удержим себя от поисков каких-то замысловатых, «омузыкаленных» попевок, лишний раз задумаемся о том, что означает звон и о Ком вещает...
Светлана Нечипоренко.
Журнал "Сибирская звонница" Выпуск №12,