Преподобный Феодосий Печерский, игумен

Краткое житие преподобного Феодосия Печерского

Ос­но­ва­тель Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры свя­той Ан­то­ний ро­дил­ся в на­ча­ле XI ве­ка в го­ро­де Лю­бе­че (вбли­зи Чер­ни­го­ва) и в Кре­ще­нии был на­зван Ан­ти­пой. С юных лет он по­чув­ство­вал вле­че­ние к выс­шей ду­хов­ной жиз­ни и по вну­ше­нию свы­ше ре­шил­ся ид­ти на Афон. В од­ной из Афон­ских оби­те­лей он при­нял по­стриг и на­чал уеди­нен­ную жизнь в пе­ще­ре близ это­го мо­на­сты­ря, ко­то­рую до сих пор по­ка­зы­ва­ют. Ко­гда он при­об­рел в сво­их по­дви­гах ду­хов­ную опыт­ность, игу­мен дал ему по­слу­ша­ние, чтобы он шел на Русь и на­са­дил ино­че­ство в этой но­во­про­све­щен­ной хри­сти­ан­ской стране. Ан­то­ний по­ви­но­вал­ся. Ко­гда пре­по­доб­ный Ан­то­ний при­шел в Ки­ев, здесь бы­ло уже несколь­ко мо­на­сты­рей, ос­но­ван­ных по же­ла­нию кня­зей гре­ка­ми. Но свя­той Ан­то­ний не из­брал ни од­но­го из них, по­се­лил­ся в двух­са­жен­ной пе­ще­ре, вы­ко­пан­ной пре­сви­те­ром Ила­ри­о­ном . Это бы­ло в 1051 г. Здесь свя­той Ан­то­ний про­дол­жал по­дви­ги стро­гой ино­че­ской жиз­ни, ко­то­ры­ми сла­вил­ся на Афоне: пи­щей его бы­ли чер­ный хлеб через день и во­да в крайне уме­рен­ном ко­ли­че­стве. Вско­ре сла­ва о нем раз­нес­лась не толь­ко по Ки­е­ву, но и по дру­гим рус­ским го­ро­дам. Мно­гие при­хо­ди­ли к нему за ду­хов­ным со­ве­том и бла­го­сло­ве­ни­ем. Неко­то­рые ста­ли про­сить­ся к нему на жи­тель­ство. Пер­вым был при­нят некто Ни­кон, са­ном иерей, вто­рым пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий.

Пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий про­вел свою мо­ло­дость в Кур­ске, где жи­ли его ро­ди­те­ли. С ран­них лет он об­на­ру­жил бла­го­че­сти­вое на­стро­е­ние ду­ха: каж­дый день он бы­вал в хра­ме, при­леж­но чи­тал сло­во Бо­жие, от­ли­чал­ся скром­но­стью, сми­ре­ни­ем и дру­ги­ми доб­ры­ми ка­че­ства­ми. Узнав, что в хра­ме ино­гда не слу­жат ли­тур­гию из-за недо­стат­ка просфор, он ре­шил сам за­нять­ся этим де­лом: по­ку­пал пше­ни­цу, сво­и­ми ру­ка­ми мо­лол и ис­пе­чен­ные просфо­ры при­но­сил в цер­ковь.

За эти по­дви­ги он тер­пел мно­го непри­ят­но­стей от ма­те­ри, ко­то­рая го­ря­чо его лю­би­ла, но не со­чув­ство­ва­ла его стрем­ле­ни­ям. Услы­шав од­на­жды в церк­ви сло­ва Гос­под­ни: «Кто лю­бит от­ца или мать бо­лее, неже­ли Ме­ня, недо­сто­ин Ме­ня» ( Мф.10,37 ), он ре­шил­ся оста­вить и мать (отец уже умер), и род­ной го­род и явил­ся в Ки­ев к пре­по­доб­но­му Ан­то­нию. «Ви­дишь ли, ча­до, – спро­сил его Ан­то­ний, – что пе­ще­ра моя скром­на и тес­на?» – «Сам Бог при­вел ме­ня к те­бе, – от­ве­тил Фе­о­до­сий, – бу­ду ис­пол­нять то, что ты мне по­ве­лишь».

Ко­гда чис­ло спо­движ­ни­ков преп. Ан­то­ния воз­рос­ло до 12, он уда­лил­ся на со­сед­нюю го­ру, вы­рыл се­бе здесь пе­ще­ру и стал под­ви­зать­ся в за­тво­ре. Фе­о­до­сий остал­ся на преж­нем ме­сте; ско­ро он был из­бран бра­ти­ей во игу­ме­на и на­чал ста­рать­ся об учре­жде­нии пра­виль­но­го об­ще­жи­тия по уста­ву ца­ре­град­ско­го Сту­дий­ско­го мо­на­сты­ря. Глав­ные чер­ты учре­жден­но­го им об­ще­жи­тия бы­ли сле­ду­ю­щие: все иму­ще­ство у бра­тии долж­но быть об­щее; вре­мя про­во­ди­лось в непре­стан­ных тру­дах; тру­ды раз­де­ля­лись по си­ле каж­до­го игу­ме­ном; каж­дое де­ло на­чи­на­лось мо­лит­вой и бла­го­сло­ве­ни­ем стар­ше­го; по­мыс­лы от­кры­ва­лись игу­ме­ну, ко­то­рый был ис­тин­ным ру­ко­во­ди­те­лем всех ко спа­се­нию. Пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий ча­сто об­хо­дил ке­ллии и на­блю­дал, нет ли у ко­го че­го лиш­не­го, и чем за­ни­ма­ет­ся бра­тия. Ча­сто и но­чью он при­хо­дил к две­ри кел­лий и, ес­ли слы­шал раз­го­вор двух или трех ино­ков, со­шед­ших­ся вме­сте, то уда­рял жез­лом в дверь, а утром об­ли­чал ви­нов­ных. Сам пре­по­доб­ный был во всем при­ме­ром для бра­тии: но­сил во­ду, ру­бил дро­ва, ра­бо­тал в пе­карне, но­сил са­мую про­стую одеж­ду, преж­де всех при­хо­дил в цер­ковь и на мо­на­стыр­ские ра­бо­ты. Кро­ме ас­ке­ти­че­ских по­дви­гов, преп. Фе­о­до­сий от­ли­чал­ся ве­ли­ким ми­ло­сер­ди­ем к бед­ным и лю­бо­вью к ду­хов­но­му про­све­ще­нию и ста­рал­ся рас­по­ло­жить к ним и свою бра­тию. В оби­те­ли он устро­ил осо­бый дом для жи­тель­ства ни­щих, сле­пых, хро­мых, рас­слаб­лен­ных и на со­дер­жа­ние их уде­лял де­ся­тую до­лю мо­на­стыр­ских до­хо­дов. Кро­ме то­го, каж­дую суб­бо­ту от­сы­лал це­лый воз хле­ба за­клю­чен­ным в тем­ни­цах.

Из со­чи­не­ний пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия из­вест­ны: два по­уче­ния к на­ро­ду, де­сять по­уче­ний к ино­кам, два по­сла­ния к ве­ли­ко­му кня­зю Изя­с­ла­ву и две мо­лит­вы.

Ос­но­ван­ная пре­по­доб­ным Ан­то­ни­ем и устро­ен­ная пре­по­доб­ным Фе­о­до­си­ем Ки­е­во-Пе­чер­ская оби­тель сде­ла­лась об­раз­цом для дру­гих мо­на­сты­рей и име­ла ве­ли­кое зна­че­ние для раз­ви­тия Рус­ской церк­ви. Из ее стен вы­хо­ди­ли зна­ме­ни­тые ар­хи­пас­ты­ри, рев­ност­ные про­по­вед­ни­ки ве­ры и за­ме­ча­тель­ные пи­са­те­ли. Из свя­ти­те­лей, по­стри­жени­ков Ки­е­во-Пе­чер­ской оби­те­ли, осо­бен­но из­вест­ны свя­тые Леон­тий и Ис­а­ия (епи­ско­пы Ро­стов­ские), Ни­фонт (епи­скоп Нов­го­род­ский), пре­по­доб­ный Кук­ша (про­све­ти­тель вя­ти­чей), пи­са­те­ли преп. Нестор Ле­то­пи­сец и Си­мон.

Полное житие преподобного Феодосия Печерского

Он утвер­дил со­вер­шен­ное ино­че­ское жи­тие, на­саж­ден­ное в Ру­си пре­по­доб­ным Ан­то­ни­ем, пе­ре­се­лил ино­ков из пе­щер в мо­на­стырь и ввел чин свя­то­го Сту­дий­ско­го мо­на­сты­ря, и упро­чил Пе­чер­скую Лав­ру неис­по­ве­ди­мы­ми по­дви­га­ми и чу­де­са­ми.

Те­перь долж­но нам уви­дать вто­рое ве­ли­кое све­ти­ло Рус­ско­го неба, свя­той чу­до­твор­ной Лав­ры Пе­чер­ской – пре­по­доб­но­го и бо­го­нос­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия. От пре­по­доб­но­го Ан­то­ния, как от све­то­зар­но­го солн­ца, при­няв свет рав­но­ан­гель­ской жиз­ни, он явил­ся пре­крас­ной лу­ной со мно­же­ством звезд доб­рых дел сво­их и умно­жив­ших­ся уче­ни­ков и про­све­щал ночь нера­де­ния о доб­ро­де­те­лях. Об­ра­ти­те взор к нему и про­све­ти­тесь под­ра­жа­ни­ем в де­лах доб­рых.

Знай­те, что Гос­подь от­де­лил для Се­бя свя­то­го Сво­е­го ( Пс.4,4 ). О слав­ном жи­тии его, укра­шен­ном звез­до­чис­лен­ны­ми по­дви­га­ми и чу­де­са­ми, сви­де­тель­ству­ет в до­ста­точ­ном по­вест­во­ва­нии сво­ем вер­ный сви­де­тель, на­хо­дя­щий­ся уже на небе, пре­по­доб­ный отец наш Нестор . Но преж­де пред­ла­га­ет об­сто­я­тель­ное пре­ди­сло­вие, в ко­то­ром со­дер­жит­ся сле­ду­ю­щее:

«Бла­го­да­рю Те­бя, Вла­ды­ко мой, Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, что спо­до­бил Ты ме­ня, недо­стой­но­го, быть сви­де­те­лем о свя­тых Тво­их угод­ни­ках. Я по­ну­дил се­бя по­ве­дать о них, хо­тя это вы­ше мо­ей си­лы и недо­сто­ин я, как че­ло­век гру­бый, нера­зум­ный и не на­учен­ный ни­ка­ко­му ис­кус­ству. Но вспом­нил я сло­во Твое: Ес­ли вы бу­де­те иметь ве­ру с гор­чич­ное зер­но и ска­же­те го­ре сей: пе­рей­ди от­сю­да ту­да, и она пе­рей­дет; и ни­че­го не бу­дет невоз­мож­но­го для вас ( Мф.17,20 ). И я, греш­ный Нестор, при­нял в ум мой сло­ва эти и огра­дил се­бя ве­рой и упо­ва­ни­ем, что все воз­мож­но Те­бе, – и на­чал пи­сать сло­во о жи­тии пре­по­доб­но­го и бо­го­нос­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия, игу­ме­на Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря Пре­свя­той Вла­ды­чи­цы на­шей Бо­го­ро­ди­цы, на­чаль­но­го ар­хи­манд­ри­та всея Ру­си. По­сто­ян­но пе­ча­лил­ся я, вспо­ми­ная о жиз­ни пре­по­доб­но­го и о том, что ни­кем не опи­са­на она, и мо­лил­ся я Бо­гу спо­до­бить ме­ня на­пи­сать все как сле­ду­ет о де­лах угод­ни­ка Сво­е­го, чтоб до тех чер­но­риз­цев, ко­то­рые бу­дут по­сле нас, до­шло пи­са­ние это и они, про­чтя его и ура­зу­мея доб­лесть это­го му­жа, вос­хва­ляя Бо­га и про­слав­ляя угод­ни­ка Его, стре­ми­лись на те же по­дви­ги. Осо­бен­но же пусть вос­хва­лят его за то, что в стране этой явил­ся та­кой угод­ник, о ко­то­ром Гос­подь ска­зал, что мно­го по­след­них бу­дут пер­вы­ми ( Мф.20,16 ). Ибо и этот по­след­ний (по го­дам) – явил­ся рав­ным пер­вым от­цам, под­ра­жая жиз­нью сво­ей ино­че­ско­му со­вер­шен­ству свя­то­го пер­во­на­чаль­ни­ка Ан­то­ния – не Пе­чер­ско­го толь­ко, но и ве­ли­ко­го Еги­пет­ско­го Ан­то­ния, бли­же же – те­зо­име­ни­то­го ему Фе­о­до­сия, ар­хи­манд­ри­та Иеру­са­лим­ско­го. Эти пра­вед­ни­ки, про­ве­дя жизнь в рав­ных по­дви­гах, по­слу­жи­ли Вла­ды­чи­це Бо­го­ма­те­ри, и, при­няв рав­ную на­гра­ду от ро­див­ше­го­ся через Нее Бо­га, непре­стан­но мо­лят­ся о нас, ча­дах сво­их».

«До­стой­на удив­ле­ния та­кая жизнь, ибо в оте­че­ских кни­гах пи­шет­ся, что по­след­ний род бу­дет сла­бым, а пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий в этом по­след­нем ро­де явил се­бя ве­ли­ким труд­ни­ком и пас­ты­рем ов­цам сло­вес­ным, на­став­ни­ком и учи­те­лем ино­кам, ко­то­рый был укра­шен смо­ло­ду чи­стой жиз­нью и рав­но­ан­гель­ски­ми де­ла­ми, про­све­щен­ны­ми ве­рой и ра­зу­мом.

И вот, я нач­ну опи­сы­вать жизнь его от юных пу­тей его. Толь­ко, бра­тие, слу­шай­те со вся­ким при­ле­жа­ни­ем, ибо ис­пол­не­но это сло­во поль­зы для всех вни­ма­ю­щих ему. Про­шу вас еще: не осуж­дай­те гру­бость мою, ибо лю­бовь моя к пре­по­доб­но­му по­ну­ди­ла ме­ня на­пи­сать это сло­во о нем. Пи­сал так­же по­то­му, что опа­сал­ся, чтоб и мне не бы­ло ска­за­но: Лу­ка­вый раб и ле­ни­вый, над­ле­жа­ло те­бе от­дать се­реб­ро мое тор­гу­ю­щим и, при­шед, я по­лу­чил бы свое с при­бы­лью ( Мф.25-27 ); по­че­му, бра­тие, нехо­ро­шо ута­и­вать чу­де­са Бо­жии, в осо­бен­но­сти пом­ня сло­ва Хри­сто­вы: То, что го­во­рю вам в тем­но­те, го­во­ри­те при све­те, и что слы­ши­те на ухо, про­по­ве­дуй­те на кров­лях ( Мф.10,27 ). Итак, хо­чу я пи­сать на поль­зу и по­уче­ние слу­ша­ю­щим, чтоб и вы, сла­вя за это Бо­га, по­лу­чи­ли воз­да­я­ние. Же­лая же по­ло­жить на­ча­ло сло­ву и пе­рей­ти к по­вест­во­ва­нию, преж­де мо­люсь я Гос­по­ду: Вла­ды­ко мой Гос­по­ди, Все­дер­жи­те­лю, По­да­тель бла­га, Отец Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста, при­ди на по­мощь мне и про­све­ти серд­це мое к ра­зу­ме­нию за­по­ве­дей Тво­их и от­вер­зи уста мои, чтоб ис­по­ве­дать чу­де­са Твои и по­хва­лить угод­ни­ка Тво­е­го, на сла­ву име­ни Тво­е­го свя­то­го, по­то­му что Ты за­щи­ща­ешь всех упо­ва­ю­щих на Те­бя».

Сде­лав та­кое вступ­ле­ние, бла­жен­ный ле­то­пи­сец на­чи­на­ет скла­ды­вать по­вест­во­ва­ние о рав­но­чис­лен­ных звез­дам по­дви­гах пре­по­доб­но­го та­ким об­ра­зом. Есть го­род близ столь­но­го рус­ско­го го­ро­да Ки­е­ва, име­нем Ва­си­льев, или Ва­силь­ков. В нем пре­бы­ва­ли ро­ди­те­ли пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, жи­вя в ве­ре Хри­сто­вой и укра­ша­ясь бла­го­че­сти­ем.

Ко­гда ро­дил­ся у них сей свя­той – они на вось­мой день при­нес­ли его к свя­щен­ни­ку, чтоб на­речь ему имя. Свя­щен­ник же, уви­дев ди­тя и сер­деч­ны­ми оча­ми про­зре­вая, что с дет­ства от­даст он се­бя Бо­гу, на­звал его Фе­о­до­си­ем. Ко­гда про­шло со­рок дней, мла­ден­ца кре­сти­ли, и он рос у ро­ди­те­лей, и бы­ла на нем бла­го­дать Бо­жия ( Лк.2,40 ).

Вско­ре ро­ди­те­ли его пе­ре­се­ли­лись да­ле­ко, в дру­гой го­род, име­нем Курск, по по­ве­ле­нию кня­зя, но – ска­жу я – бо­лее по Бо­жию усмот­ре­нию, чтоб и там про­си­я­ло жи­тие доб­ро­го от­ро­ка.

В том го­ро­де и рос от­рок те­лом, воз­рас­тал и ду­хом в пре­муд­ро­сти и люб­ви Бо­жи­ей. Он сам упро­сил ро­ди­те­лей сво­их от­дать его учить­ся бо­же­ствен­ным кни­гам, что они и сде­ла­ли. И ско­ро стал по­ни­мать он все Бо­же­ствен­ное Пи­са­ние, так что все удив­ля­лись пре­муд­ро­сти и ра­зу­му его, и ско­ро­му его уче­нию. Еже­днев­но хо­дил он в цер­ковь Бо­жию, слу­шая вни­ма­тель­но Бо­же­ствен­ное Пи­са­ние. К иг­ра­ю­щим де­тям не при­бли­жал­ся, как де­ла­ют в дет­стве, но уда­лял­ся от игр их, не укра­шал се­бя ве­ли­ко­ле­пи­ем бо­га­тых одежд, но был до­во­лен ху­дым ру­би­щем.

Ко­гда ему бы­ло три­на­дцать лет, умер его отец. И с тех пор еще бо­лее стал по­движ­ни­чать пре­по­доб­ный, так что вы­хо­дил с ра­ба­ми сво­и­ми на по­ле и ра­бо­тал сми­рен­но. Мать его воз­бра­ня­ла ему в том, при­ка­зы­ва­ла ему оде­вать­ся в хо­ро­шее пла­тье и иг­рать со сверст­ни­ка­ми, и го­во­ри­ла: «Оде­ва­ясь так, ты де­ла­ешь уко­риз­ну се­бе и ро­ду сво­е­му». Но он в этом не слу­шал­ся ее, но пред­по­чи­тал хо­дить как ни­щий, так что ча­сто гне­ва­лась она, при­хо­ди­ла в ярость и би­ла его.

Бла­жен­ный юно­ша ду­мал о том, как и ка­ким об­ра­зом спа­стись. Слы­ша о свя­тых ме­стах, где Гос­подь наш хо­дил во пло­ти и со­вер­шал де­ло спа­се­ния на­ше­го, же­лал ид­ти ту­да, по­кло­нить­ся им, и мо­лил­ся о том: "Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, услышь мо­лит­ву мою и спо­добь ме­ня по­се­тить свя­тые ме­ста и по­кло­нить­ся им".

При­шли в Курск стран­ни­ки; встре­тив их, бла­жен­ный юно­ша об­ра­до­вал­ся, под­бе­жал к ним и, при­вет­ствуя их, рас­спра­ши­вал, от­ку­да они и ку­да идут. Они от­ве­ча­ли, что они из свя­то­го го­ро­да Иеру­са­ли­ма и с Бо­жьей по­мо­щью хо­тят ид­ти об­рат­но. То­гда бла­жен­ный юно­ша стал про­сить их взять его с со­бой и до­ве­сти до свя­тых мест, и обе­ща­ли они взять его с со­бой и до­ве­сти, и с ра­до­стью по­шел он то­гда до­мой. Ко­гда стран­ни­ки ста­ли со­би­рать­ся, они из­ве­сти­ли юно­шу о сво­ем ухо­де. И он но­чью, так что ни­кто не знал о том, встал, по­ки­нул дом в од­ной ху­дой одеж­де и по­шел вслед за стран­ни­ка­ми. Но не бы­ло в во­ле все­бла­го­го Бо­га, чтоб тот, ко­му от чре­ва ма­те­ри Он на­зна­чил быть пас­ты­рем сло­вес­ных овец, по­стри­га­е­мых в чин Ан­гель­ский, ино­че­ский, ушел из зем­ли на­шей Рус­ской.

Через три дня мать его узна­ла, что он ушел со стран­ни­ка­ми, и по­гна­лась за ним, взяв с со­бой млад­ше­го сы­на. По­сле дол­гой по­го­ни до­гна­ли их и оста­но­ви­ли пре­по­доб­но­го. И там в ве­ли­ком гне­ве и яро­сти мать схва­ти­ла его за во­ло­сы, по­ва­ли­ла на зем­лю и топ­та­ла его но­га­ми. Уко­рив стран­ни­ков, она воз­вра­ти­лась до­мой, ве­дя сы­на, как зло­дея, свя­зан­ным. И та­кой гнев был в ней, что, при­ве­дя его до­мой, она би­ла его, по­ка он не из­не­мог, за­тем свя­за­ла его и за­пер­ла в осо­бой гор­ни­це. Бла­жен­ный юно­ша при­ни­мал все это с ра­до­стью и, мо­лясь Бо­гу, бла­го­да­рил Его за все. Через два дня мать во­шла к нему, раз­вя­за­ла и да­ла есть. Но, бу­дучи еще раз­гне­ва­на, она на­ло­жи­ла на но­ги его тя­же­лые же­лез­ные око­вы, опа­са­ясь, что он опять убе­жит от нее, и так дол­го хо­дил он, как уз­ник. По­том мать сми­ло­сти­ви­лась и на­ча­ла с моль­ба­ми уве­ще­вать его, чтоб он боль­ше не бе­гал от нее; по­то­му что она лю­би­ла его боль­ше дру­гих де­тей и тос­ко­ва­ла без него. Ко­гда он обе­щал ей, что не уй­дет от нее (ес­ли это бу­дет по­лез­но), она сня­ла же­ле­зо с ног его и про­си­ла его де­лать, что хо­чет. А бла­жен­ный Фе­о­до­сий, вер­нув­шись к преж­не­му по­дви­гу сво­е­му, хо­дил вся­кий день в цер­ковь Бо­жию.

Ви­дя, что ча­сто не слу­жат Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию из-за недо­стат­ка просфор, он мно­го о том скор­бел и сам ре­шил­ся по сми­ре­нию сво­е­му ис­прав­лять то де­ло, и сде­лал так. Стал он по­ку­пать пше­ни­цу, мо­лоть ее сво­и­ми ру­ка­ми, печь просфо­ры и часть при­но­сить в цер­ковь, осталь­ные же про­да­вать; и сколь­ко де­нег оста­ва­лось лиш­них, да­вал ни­щим, а на осталь­ные по­ку­пал сно­ва пше­ни­цу и де­лал просфо­ры. Та­ко­ва бы­ла во­ля Бо­жия, чтоб от чи­сто­го от­ро­ка при­но­си­мы бы­ли в цер­ковь чи­стые просфо­ры. В этой ра­бо­те про­вел он го­да два или бо­лее.

Все его сверст­ни­ки по на­у­ще­нию вра­га с уко­ра­ми ру­га­ли его за та­кое де­ло; но с ра­до­стью и в мол­ча­нии пе­ре­но­сил то пре­по­доб­ный. Враг же, нена­вист­ник добра, ви­дя се­бя по­беж­да­е­мым сми­ре­ни­ем тру­до­лю­би­во­го от­ро­ка, не мог успо­ко­ить­ся, же­лая по­ме­шать ему в та­ком тру­де, и стал во­ору­жать про­тив него его мать, чтоб вос­пре­пят­ство­ва­ла она ему в его де­ле. И мать, стра­дав­шая от­то­го, что сын ее вы­но­сил та­кие на­смеш­ки, ста­ла с лю­бо­вью го­во­рить ему: «Умо­ляю те­бя, сын мой, брось эту ра­бо­ту, по­то­му что ты на­но­сишь уко­риз­ну сво­е­му ро­ду. Не мо­гу я слы­шать, как все уко­ря­ют те­бя за это де­ло, и не по­до­ба­ет те­бе, еще ма­ло­лет­не­му, за­ни­мать­ся та­ким де­лом». Со сми­ре­ни­ем от­ве­чал ей бла­жен­ный Фе­о­до­сий: «По­слу­шай, про­шу те­бя, мать моя, Гос­подь Бог наш при­нял на Се­бя вид убо­же­ства и сми­рил­ся, по­да­вая нам при­мер, чтоб и мы сми­ри­лись ра­ди Него. И был Он так­же по­ру­ган, опле­ван и за­у­шен, и все пре­тер­пел ра­ди на­ше­го спа­се­ния; тем бо­лее нуж­но тер­петь нам, чтоб при­об­ре­сти Хри­ста. А о том, ка­кое я де­лаю де­ло, вы­слу­шай сле­ду­ю­щее. Ко­гда Гос­подь наш Иисус Хри­стос воз­ле­жал на Тай­ной Ве­че­ри с уче­ни­ка­ми Сво­и­ми, то­гда, взяв хлеб, Он бла­го­сло­вил, пре­ло­мил, дал уче­ни­кам и ска­зал: При­и­ми­те, яди­те, сие есть Те­ло Мое… ( Мф.26,26 ; 1Кор.11,24 ). И ес­ли Гос­подь наш хлеб, при­го­тов­лен­ный для Тай­ной Ве­че­ри, на­звал Сво­им те­лом, ра­до­вать­ся нуж­но и мне, что спо­до­бил Он ме­ня де­лать та­кой хлеб, на ко­то­ром со­вер­ша­ет­ся эта ве­ли­кая Тай­на пре­ло­же­ния в Те­ло Хри­сто­во».

Услы­хав та­кой от­вет, мать уди­ви­лась пре­муд­ро­сти от­ро­ка и предо­ста­ви­ла ему сво­бо­ду. Но враг не от­сту­пил­ся от ма­те­ри, вну­шая ей пре­пят­ство­вать сы­ну в его сми­ре­нии и его тру­де.

Через год, за­став его опять пе­ку­щим просфо­ры и по­чер­нев­шим от пла­ме­ни, опять она по­жа­ле­ла его и сно­ва на­ча­ла ме­шать ему, ино­гда лас­кой, ино­гда угро­за­ми, ино­гда и по­бо­я­ми, чтоб он бро­сил это за­ня­тие. А бла­жен­ный юно­ша был по­вер­жен тем в ве­ли­кую скорбь и, недо­уме­вая, что де­лать ему, встал но­чью, тай­но по­ки­нул свой дом и при­шел в дру­гой го­род, неда­ле­ко от Кур­ска, где стал жить у пре­сви­те­ра, про­дол­жая за­ни­мать­ся сво­им де­лом. Мать же его, по­сле по­ис­ков по сво­е­му го­ро­ду не най­дя его, очень жа­ле­ла его. По про­ше­ствии мно­гих дней услы­ха­ла она, где он жи­вет, и с ве­ли­ким гне­вом от­пра­ви­лась за ним. До­стиг­нув то­го го­ро­да, она на­шла его в до­ме пре­сви­те­ра и, взяв его, по­влек­ла в свой го­род, осы­пая по­бо­я­ми, а ко­гда при­ве­ла до­мой, ска­за­ла: «Уже боль­ше ты не отой­дешь от ме­ня, и, ку­да ты ни пой­дешь, я най­ду те­бя и при­ве­ду сю­да».

А бла­жен­ный, как и преж­де, це­лы­ми дня­ми мо­лил­ся Бо­гу и хо­дил в цер­ковь.

Он был сми­рен серд­цем, по­ко­рен пред все­ми, так что на­чаль­ник го­ро­да Кур­ска, узнав, что от­рок этот с та­ким сми­ре­ни­ем и по­слу­ша­ни­ем лю­бит де­ло цер­ков­ное, от­ли­чил его сво­им вни­ма­ни­ем и по­ру­чил ему смот­реть за сво­ей цер­ко­вью. Он по­да­рил ему для но­ше­ния бо­га­тую одеж­ду, но бла­жен­ный, по­хо­див в ней немно­го дней, как бы но­ся на се­бе ка­кую-то тя­жесть, снял ее и от­дал ни­щим, сам же об­лек­ся в ху­дую одеж­ду. На­чаль­ник, уви­дев это, дал ему сно­ва дру­гую, луч­шую пер­вой одеж­ду, про­ся его, чтоб он хо­дил в ней, но он и ее снял и от­дал. И так де­лал он мно­го раз. И, узнав о та­ких по­ступ­ках, на­чаль­ник стал еще боль­ше лю­бить его и удив­лял­ся сми­ре­нию его.

Через неко­то­рое вре­мя бла­жен­ный Фе­о­до­сий по­шел в куз­ни­цу и по­про­сил ско­вать ему вери­ги из же­ле­за, об­вил их во­круг по­я­са и так хо­дил. Же­ле­зо бы­ло уз­ко и вре­за­лось в те­ло, а он тер­пел, точ­но не чув­ствуя ни­ка­кой бо­ли. Через неко­то­рое вре­мя мать его в празд­нич­ный день ста­ла при­нуж­дать его одеть­ся в хо­ро­шую одеж­ду, глав­ным об­ра­зом по­то­му, что все вель­мо­жи долж­ны бы­ли в тот день со­брать­ся у на­чаль­ни­ка го­ро­да, и бла­жен­но­му Фе­о­до­сию ве­ле­но бы­ло там быть и слу­жить. Ко­гда он на­чал на­де­вать празд­нич­ное пла­тье, мать его при­сталь­но сле­ди­ла за оде­ва­ни­ем, и не мог он от нее ута­ить­ся: она уви­де­ла на ру­баш­ке его кровь. Же­лая знать, от­ку­да эта кровь, она на­шла на нем же­ле­зо и по­ня­ла, что кровь про­ис­хо­дит от­то­го, что же­ле­зо вре­за­ет­ся в те­ло. И, раз­го­рясь гне­вом, с яро­стью она разо­рва­ла на нем хи­тон и с по­бо­я­ми сня­ла с его по­я­са же­ле­зо. А бла­жен­ный от­рок, как буд­то ни­кем не оби­жен­ный, одел­ся и по­шел с кро­то­стью при­слу­жи­вать пи­ру­ю­щим.

Через неко­то­рое вре­мя услы­хал он сло­ва Гос­под­ни в Еван­ге­лии: Кто лю­бит от­ца или мать бо­лее, неже­ли Ме­ня, недо­сто­ин Ме­ня ( Мф.10,37 ). И еще: Ма­терь моя и бра­тья мои суть слы­ша­щие Сло­во Бо­жие и ис­пол­ня­ю­щие его ( Лк.8,21 ). И кро­ме то­го, сло­ва: При­ди­те ко Мне все труж­да­ю­щи­е­ся и обре­ме­нен­ные, и Я успо­кою вас. Возь­ми­те иго Мое на се­бя и на­учи­тесь от Ме­ня, ибо Я кро­ток и сми­рен серд­цем, и най­де­те по­кой ду­шам ва­шим ( Мф.11,28-29 ). Эти сло­ва разо­жгли ду­шу бо­го­вдох­но­вен­но­го Фе­о­до­сия и, го­ря рве­ни­ем Бо­жи­им, он по­мыш­лял вся­кий день и час о том, как бы и где скрыть­ся от ма­те­ри и по­стричь­ся во свя­той ино­че­ский об­раз. По Бо­жию усмот­ре­нию слу­чи­лось ма­те­ри его вы­ехать в по­ме­стье и дол­го оста­вать­ся там. В ра­до­сти по­мо­лил­ся бла­жен­ный и тай­но вы­шел из до­ма сво­е­го, не имея у се­бя ни­че­го, кро­ме одеж­ды на те­ле и немно­го хле­ба для немо­щи те­лес­ной. Итак, по­спе­шил он в го­род Ки­ев, так как слы­шал об ино­ках, там жи­ву­щих. Он не знал до­ро­ги и про­сил Бо­га по­слать ему в по­мощь спут­ни­ка. И вот по Бо­жию усмот­ре­нию при­клю­чи­лось ид­ти тем пу­тем куп­цам, вез­шим на во­зах тя­же­лую кладь. Ко­гда бла­жен­ный узнал, что они идут в Ки­ев, он об­ра­до­вал­ся и про­сла­вил Бо­га, ис­пол­нив­ше­го же­ла­ние серд­ца его, и шел за ни­ми, но вда­ле­ке, не по­ка­зы­ва­ясь им. Ко­гда же они оста­нав­ли­ва­лись на ноч­лег, бла­жен­ный ло­жил­ся так спать, чтоб не те­рять их из ви­ду. И еди­ный Бог хра­нил его. Так со­вер­шая путь, он в три неде­ли до­шел из Кур­ска до столь­но­го го­ро­да Ки­е­ва.

При­дя в Ки­ев, он об­хо­дил все (еще не устро­ен­ные то­гда по ис­тин­но­му уста­ву) мо­на­сты­ри и про­сил жи­ву­щих в них при­нять его. Но они, ви­дя убо­го­го юно­шу, оде­то­го в ху­дое пла­тье, не хо­те­ли при­нять его. На то бы­ла Бо­жья во­ля, чтоб он шел на то ме­сто, ку­да от чре­ва ма­те­ри при­зы­вал его ру­ко­во­див­ший им Бог.

То­гда-то услы­хал он о пре­по­доб­ном Ан­то­нии, про­во­див­шем же­сто­кое жи­тие в пе­ще­ре. Как бы кры­лья вы­рос­ли у его ума, он устре­мил­ся ту­да и при­шел к пре­по­доб­но­му стар­цу. Уви­дав его, он по­кло­нил­ся ему, и со сле­за­ми про­сил его при­нять к се­бе в ино­че­ство.

Пре­по­доб­ный Ан­то­ний ска­зал ему: «Ча­до, ви­дишь, что пе­ще­ра эта скорб­на и тес­на, и не вы­не­сешь ты всех труд­но­стей это­го ме­ста». Го­во­рил же он так, не столь­ко ис­ку­шая его, сколь­ко про­ро­че­ски про­ви­дя, что он рас­про­стра­нит ме­сто то и со­здаст слав­ный мо­на­стырь, где со­бе­рет­ся мно­же­ство ино­ков. С уми­ле­ни­ем от­ве­чал Бо­гом вдох­но­вен­ный Фе­о­до­сий: «Узнай, чест­ный отец, что Хри­стос Бог, Про­мыс­ли­тель все­го, при­вел ме­ня к тво­ей свя­тыне, же­лая, чтоб спас­ся я через те­бя. По­то­му я сде­лаю то, что ты мне ве­лишь».

То­гда ска­зал ему пре­по­доб­ный Ан­то­ний: «Бла­го­сло­вен Бог, укре­пив­ший те­бя, ча­до, на та­кое ста­ра­ние, – вот те­бе ме­сто, пре­бы­вай на нем». Бла­жен­ный Фе­о­до­сий сно­ва по­кло­нил­ся ему до зем­ли, чтоб ста­рец бла­го­сло­вил его. И бла­го­сло­вил его пре­по­доб­ный Ан­то­ний, и по­ве­лел по­стричь его бла­жен­но­му Ни­ко­ну, ко­то­рый был иере­ем и опыт­ным чер­но­риз­цем. И тот, взяв бла­жен­но­го Фе­о­до­сия, как незло­би­во­го агн­ца, по­стриг по обы­чаю свя­тых от­цов и об­лек в ино­че­скую одеж­ду, на два­дцать чет­вер­том его го­ду, при бла­го­вер­ном кня­зе Яро­сла­ве Вла­ди­ми­ро­ви­че.

И весь пре­дал­ся Бо­гу пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий и сво­е­му бо­го­нос­но­му стар­цу Ан­то­нию, и подъ­ял с тех пор ве­ли­кие тру­ды, как во­ис­ти­ну при­няв­ший иго. Он все но­чи про­во­дил, бодр­ствуя в сла­во­сло­вии Бо­га, по­беж­дая тя­жесть сна, и по­все­днев­но удру­чал се­бя воз­дер­жа­ни­ем и по­стом, тру­дясь сво­и­ми ру­ка­ми. По­сто­ян­но вспо­ми­нал он сло­во псал­ма: При­з­ри на стра­да­ние мое и на из­не­мо­же­ние мое и про­сти все гре­хи мои ( Пс.24,18 ). И по­то­му сми­рял он воз­дер­жа­ни­ем и по­стом ду­шу, бодр­ство­ва­ни­ем же и ру­ко­де­ли­ем утруж­дал те­ло, так что пре­по­доб­ный Ан­то­ний и бла­жен­ный Ни­кон ди­ви­лись его столь ве­ли­ко­му в юно­сти бла­го­нра­вию, сми­ре­нию и по­кор­но­сти, бод­ро­сти и кре­по­сти, и мно­го сла­ви­ли за то Бо­га.

Мать его дол­го ис­ка­ла его не толь­ко в сво­ем го­ро­де, но и в окрест­ных, и, не най­дя его, пла­ка­ла по нем горь­ко, как по мерт­вом, уда­ряя се­бя в грудь. И по всей той стране бы­ло ука­за­но, ес­ли где уви­дят по­хо­же­го на него юно­шу, при­ве­сти его и дать знать ма­те­ри, и по­лу­чат за это на­гра­ду. И вот неко­то­рые лю­ди, при­шед­ши из Ки­е­ва, по­ве­да­ли ей, что че­ты­ре го­да на­зад ви­де­ли его в их го­ро­де, где он хо­тел по­стричь­ся в од­ном из мо­на­сты­рей. Услы­хав это, мать Фе­о­до­сия не по­бо­я­лась дол­го­го пу­ти, не по­ле­ни­лась ид­ти ту­да на по­ис­ки. Ни­ма­ло не мед­ля, при­бы­ла она в Ки­ев и об­хо­ди­ла все мо­на­сты­ри, ища его. На­по­сле­док уве­до­ми­ли ее, что он на­хо­дит­ся в пе­ще­ре у пре­по­доб­но­го Ан­то­ния, и она при­шла ту­да, чтоб най­ти его, и на­ча­ла об­ма­ном вы­зы­вать стар­ца, го­во­ря: «Ска­жи­те пре­по­доб­но­му Ан­то­нию, чтоб он вы­шел ко мне, я пе­ре­нес­ла дол­гий путь, чтоб прий­ти по­кло­нить­ся свя­тыне его и по­лу­чить от него бла­го­сло­ве­ние». Об этом бы­ло до­ло­же­но стар­цу, и он вы­шел к ней из пе­ще­ры. Она при ви­де его по­кло­ни­лась ему до зем­ли. Ста­рец, со­тво­рив­ши мо­лит­ву, бла­го­сло­вил ее, и, ко­гда по­сле мо­лит­вы они се­ли, жен­щи­на на­ча­ла с ним дол­гую бе­се­ду, и при кон­це ее объ­яс­ни­ла при­чи­ну, ра­ди ко­то­рой при­шла, и ска­за­ла: «Умо­ляю те­бя, от­че, по­ве­дай мне, здесь ли мой сын, ибо ве­ли­кую ту­гу и скорбь пе­ре­нес­ла я, не зная, жив ли он». Ста­рец, бу­дучи незло­бив и не пред­по­ла­гая ее об­ма­на, от­ве­тил ей: «Сын твой здесь, не скор­би, не бес­по­кой­ся о нем – он жив». Она ска­за­ла ему: «По­че­му же, от­че, я не ви­жу его; мно­го по­тру­ди­лась я и при­шла сю­да, толь­ко чтоб ви­деть сы­на мо­е­го, а за­тем вер­нуть­ся». Ста­рец же ска­зал ей: «Ес­ли хо­чешь ви­деть его, отой­ди от­сю­да, я пой­ду, уго­во­рю его, по­то­му что он не хо­чет ни­ко­го ви­деть. А ты при­хо­ди зав­тра и уви­дишь его». Услы­шав это, она по­кло­ни­лась стар­цу и ушла, на­де­ясь на дру­гой день уви­деть сы­на сво­е­го. А пре­по­доб­ный Ан­то­ний, вой­дя в пе­ще­ру, рас­ска­зал обо всем бла­жен­но­му Фе­о­до­сию, и то­гда сму­тил­ся бла­жен­ный, что не смог ута­ить­ся от ма­те­ри сво­ей. На сле­ду­ю­щий день жен­щи­на при­шла опять, и ста­рец мно­го уго­ва­ри­вал бла­жен­но­го вый­ти к ма­те­ри, но тот не за­хо­тел. То­гда ста­рец вы­шел к ней и ска­зал: «Мно­го мо­лил я сы­на тво­е­го, чтоб вы­шел он к те­бе, но он не хо­чет».

Не со сми­ре­ни­ем, а с ве­ли­ким гне­вом об­ра­ти­лась она то­гда к стар­цу и кри­ча­ла: «До­са­жда­ет мне ста­рец этот, что скрыл в пе­ще­ре мо­е­го сы­на и не хо­чет его по­ка­зать мне. Вы­ве­ди мне, ста­рец, сы­на мо­е­го, чтоб ви­деть мне его, по­то­му что и жиз­ни не хо­чу, ес­ли не уви­жу его. По­ка­жи мне сы­на мо­е­го, чтоб не уме­реть мне злой смер­тью, ибо я на­ло­жу на се­бя ру­ки пред две­ря­ми этой пе­ще­ры, ес­ли ты не по­ка­жешь мне его». То­гда пре­по­доб­ный Ан­то­ний, на­хо­дясь в ве­ли­кой скор­би, во­шел в пе­ще­ру и мо­лил бла­жен­но­го, чтоб тот вы­шел к ма­те­ри. Не же­лая оскор­бить стар­ца, Фе­о­до­сий по­слу­шал его и вы­шел к ней.

Мать, ви­дя сы­на в та­ком скорб­ном ви­де, с ли­цом, из­ме­нив­шим­ся от ве­ли­ко­го воз­дер­жа­ния и тру­да, упа­ла на шею его и дол­го пла­ка­ла горь­ки­ми сле­за­ми; и как толь­ко немно­го успо­ко­и­лась, ста­ла уве­ще­вать его: «Вер­нись, ди­тя мое, до­мой – ты бу­дешь де­лать там по во­ле сво­ей все на поль­зу и спа­се­ние ду­ши; толь­ко не раз­лу­чай­ся со мной; ко­гда же я отой­ду от жиз­ни, ты пре­дашь те­ло мое гро­бу и то­гда сам воз­вра­тишь­ся в пе­ще­ру, ибо не мо­гу я жить, не ви­дя те­бя». Бла­жен­ный ска­зал ей: «Мать моя, ес­ли хо­чешь ви­деть ме­ня, остань­ся здесь в Ки­е­ве и по­стри­гись в жен­ском мо­на­сты­ре, и, при­хо­дя сю­да, мож­но те­бе бу­дет ви­деть ме­ня, вме­сте же с тем ты по­лу­чишь и спа­се­ние ду­ши. Ес­ли же не сде­ла­ешь так – прав­ду го­во­рю те­бе – не уви­дишь боль­ше ли­ца мо­е­го». Та­ки­ми и еще мно­ги­ми дру­ги­ми уго­во­ра­ми уве­ще­вал он свою мать в про­дол­же­ние мно­гих дней, ко­гда она при­хо­ди­ла к нему. Но она не хо­те­ла и слы­шать его. Ко­гда она ухо­ди­ла, бла­жен­ный, вой­дя в пе­ще­ру, мо­лил­ся усерд­но Бо­гу о спа­се­нии ма­те­ри сво­ей и о том, чтоб серд­це ее об­ра­ти­лось к ис­пол­не­нию слов его. И Бог услы­шал мо­лит­ву угод­ни­ка сво­е­го, как ска­зал про­рок: Бли­зок Гос­подь ко всем при­зы­ва­ю­щим Его, ко всем при­зы­ва­ю­щим Его в ис­тине. Же­ла­ние бо­я­щих­ся Его Он ис­пол­ня­ет, вопль их слы­шит и спа­са­ет их ( Пс.144,18-19 ).

Через несколь­ко дней, при­дя к бла­жен­но­му, мать его ска­за­ла: «Ди­тя мое, я ис­пол­ню все ска­зан­ное то­бой и не воз­вра­щусь бо­лее в род­ной го­род. Но, по во­ле Бо­жи­ей, по­ступ­лю в жен­ский мо­на­стырь и, по­стриг­шись в нем, про­ве­ду оста­ю­щи­е­ся мне дни, ибо из на­став­ле­ний тво­их я по­ня­ла, что этот ма­ловре­мен­ный мир – ни­что». Услы­хав это, бла­жен­ный воз­ра­до­вал­ся ду­хом и, вой­дя в пе­ще­ру, по­ве­дал то пре­по­доб­но­му Ан­то­нию. Пре­по­доб­ный же про­сла­вил Бо­га, об­ра­тив­ше­го ее серд­це к та­ко­му по­ка­я­нию, и, вый­дя к ней, мно­го учил ее о по­лез­ном для ду­ши. По­том рас­ска­зал о ней кня­гине и устро­ил ее в жен­ском мо­на­сты­ре свя­то­го Ни­ко­лая, где она бы­ла по­стри­же­на и, про­жив мно­го лет, в доб­ром ис­по­ве­да­нии с ми­ром упо­ко­и­лась в Гос­по­де.

А эту часть жи­тия бла­жен­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия, с юно­сти до­се­ле, рас­ска­за­ла мать его од­но­му из бра­тий (ко­то­рый был ке­ла­рем при том же пре­по­доб­ном от­це на­шем Фе­о­до­сии), име­нем Фе­о­дор; услы­хав все это от него, бла­жен­ный Нестор за­пи­сал на па­мять и поль­зу всем чи­та­ю­щим, как и сам здесь о том го­во­рит.

А о про­чих по­дви­гах свя­то­го, ко­то­рым и сам был сви­де­тель, так по­вест­ву­ет тот же со­ста­ви­тель жи­тия его.

Вско­ре свя­той отец наш Фе­о­до­сий ока­зал­ся в пе­ще­ре по­бе­ди­те­лем злых ду­хов. По по­стри­же­нии ма­те­ри сво­ей и уда­ле­нии от вся­кой мир­ской за­бо­ты он стал под­ви­зать­ся боль­ши­ми тру­да­ми на Бо­жье де­ло. И бы­ли вид­ны трое свя­тых, си­я­ю­щих в пе­ще­ре, мо­лит­вой и по­стом раз­го­ня­ю­щих тьму бе­сов­скую – пре­по­доб­ный Ан­то­ний, бла­жен­ный Фе­о­до­сий и ве­ли­кий Ни­кон. Они пре­бы­ва­ли в пе­ще­ре, мо­лясь Бо­гу, и Бог был с ни­ми. Ибо, – ска­зал Он, – где двое или трое со­бра­ны во имя Мое, там Я по­сре­ди них ( Мф.18,20 ).

Ко­гда бла­жен­ный Ни­кон ото­шел от пре­по­доб­но­го Ан­то­ния с од­ним ино­ком-бол­га­ри­ном мо­на­сты­ря свя­то­го Ми­ны, пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий из­во­ле­ни­ем Бо­жи­им по же­ла­нию пре­по­доб­но­го Ан­то­ния по­став­лен был иере­ем. И еже­днев­но в ве­ли­ком сми­ре­нии со­вер­шал ли­тур­гию. Был он иерей крот­кий нра­вом, ти­хий мыс­лию, про­стой серд­цем, ис­пол­нен­ный вся­кой ду­хов­ной муд­ро­сти, имел нели­це­мер­ную лю­бовь к бра­тии, ко­то­рую (чис­лом две­на­дцать) со­брал пре­по­доб­ный Ан­то­ний. Ко­гда же пре­по­доб­ный Ан­то­ний по­ста­вил бра­тии в пе­ще­ре вме­сто се­бя игу­ме­ном бла­жен­но­го Вар­ла­а­ма, а сам пе­ре­се­лил­ся на дру­гой холм и, ис­ко­пав пе­ще­ру, на­чал жить в ней, то­гда этот бла­го­го­вей­ный иерей, пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, с бла­жен­ным игу­ме­ном Вар­ла­а­мом остал­ся в пер­вой пе­ще­ре и с ним вме­сте по­ста­вил над пе­ще­рой ма­лую цер­ковь Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, чтоб бра­тия со­би­ра­лась там на Бо­же­ствен­ное сла­во­сло­вие.

Во вре­мя этой жиз­ни с бра­ти­ей в пе­ще­ре сколь­ко они при­ня­ли скор­би и пе­ча­ли, по тес­но­те ее и по­дви­гам сво­им, невоз­мож­но по­ве­дать че­ло­ве­че­ским язы­ком, но из­вест­но толь­ко од­но­му Бо­гу. Пи­щей их там был толь­ко ржа­ной хлеб и во­да; ино­гда лишь в суб­бо­ту и вос­кре­се­нье вку­ша­ли немно­го со­чи­ва, но ча­сто и в эти дни, за неиме­ни­ем со­чи­ва, ва­ри­ли и ели од­ну зе­лень. Еже­днев­но ра­бо­та­ли они сво­и­ми ру­ка­ми, пле­ли вол­ну и ис­пол­ня­ли дру­гие руч­ные ра­бо­ты, ко­то­рые но­си­ли в го­род и про­да­ва­ли; ку­пив на вы­ру­чен­ные день­ги жи­то, де­ли­ли его меж­ду со­бой, и вся­кий но­чью мо­лол свою часть зер­на для при­го­тов­ле­ния хле­бов. За­тем, со­брав­шись в цер­ковь, на­чи­на­ли утрен­нюю служ­бу, и, со­вер­шив ее, тру­ди­лись над ра­бо­той, на­зна­чав­шей­ся для про­да­жи, ино­гда да­же тор­го­ва­ли в огра­де, по­ка под­хо­ди­ло вре­мя ча­сов и Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, ко­то­рые со­вер­ша­лись со вся­че­ским вни­ма­ни­ем, при­чем все со­би­ра­лись в цер­ковь. По­том вку­ша­ли немно­го хле­ба, и каж­дый шел на свое де­ло до вре­ме­ни ве­чер­ни и по­ве­че­рия. И так, по­сто­ян­но тру­дясь, пре­бы­ва­ли они в люб­ви Бо­жи­ей. Пре­по­доб­ный же отец наш Фе­о­до­сий, по­чтен­ный са­ном свя­щен­ства, пре­вос­хо­дил всех в по­сте, в бод­ро­сти, в руч­ных ра­бо­тах, боль­ше же все­го в сми­ре­нии и по­слу­ша­нии, он был по­мощ­ни­ком для всех, ино­гда но­ся во­ду, ино­гда но­ся дро­ва из ле­са. Ино­гда во вре­мя сна бра­тии брал он их раз­де­лен­ное жи­то, мо­лол часть каж­до­го и ста­вил на свое ме­сто; и сам це­лы­ми но­ча­ми бодр­ство­вал в мо­лит­ве.

Ино­гда, при мно­же­стве ово­дов и ко­ма­ров, но­чью вы­хо­дил он на холм над пе­ще­ра­ми и, об­на­жив те­ло до по­я­са, си­дел, ру­ка­ми пря­дя вол­ну, а уста­ми вос­пе­вая Псал­тирь Да­ви­до­ву, и от мно­же­ства ово­дов и ко­ма­ров все те­ло его бы­ва­ло обаг­ре­но кро­вью; а он оста­вал­ся непо­дви­жен, не вста­вая с ме­ста, по­ка не при­хо­ди­ло вре­мя утре­ни. И он ока­зы­вал­ся преж­де всех пер­вым в церк­ви и, став на сво­ем ме­сте, не дви­га­ясь, с умом со­бран­ным, со­вер­шал Бо­же­ствен­ное сла­во­сло­вие, и уже по­сле всех вы­хо­дил из церк­ви. По­то­му все лю­би­ли его и счи­та­ли за от­ца, ди­вясь бо­лее все­го сми­ре­нию и по­кор­но­сти его.

Ко­гда бла­жен­ный Вар­ла­ам, игу­мен Пе­чер­ской бра­тии, был пе­ре­ве­ден кня­зем Изя­с­ла­вом в мо­на­стырь свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ди­мит­рия и там по­став­лен игу­ме­ном, то­гда Пе­чер­ская бра­тия, со­брав­шись к пре­по­доб­но­му Ан­то­нию, по об­ще­му со­гла­сию про­си­ла по­ста­вить им игу­ме­ном пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия как ис­кус­но­го в ино­че­ском жи­тии и близ­ко зна­ю­ще­го Бо­жии за­по­ве­ди. Пре­по­доб­ный же Ан­то­ний, при­звав свя­то­го Фе­о­до­сия, бла­го­сло­вил его на игу­мен­ство. Бра­тии то­гда бы­ло чис­лом два­дцать.

До­сто­хваль­ный же игу­мен, пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, хо­тя и при­нял ста­рей­шин­ство, не из­ме­нил сво­е­го сми­ре­ния и сво­их обы­ча­ев. Но он имел в па­мя­ти сло­ва Гос­по­да: Кто хо­чет меж­ду ва­ми быть пер­вым, да бу­дет вам ра­бом. И по­то­му он сми­рял­ся, де­лая се­бя мень­шим всех и слу­жа всем, во всем по­да­вая со­бой об­ра­зец доб­рых дел, преж­де всех вы­хо­дя на де­ло и преж­де всех при­хо­дя в цер­ковь, а ухо­дя по­след­ним. И мо­лит­вой это­го пра­вед­ни­ка умно­жа­лось и про­цве­та­ло это ме­сто, по сло­ву: Пра­вед­ник цве­тет как паль­ма и воз­вы­ша­ет­ся по­доб­но кед­ру в Ли­ване ( Пс.31,13 ). При нем умно­жа­лась бра­тия в пе­ще­ре, как в зем­ле доб­рой, по­то­му что он во­ис­ти­ну имел се­мя бла­го­да­ти, при­но­ся­щее пло­ды во сто крат; за ко­рот­кое вре­мя со­брал он бра­тии сто че­ло­век, и все они про­цве­та­ли доб­ры­ми нра­ва­ми и мо­лит­ва­ми.

Пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, во­ис­ти­ну зем­ной Ан­гел и небес­ный че­ло­век, ви­дя, что при ве­ли­ком умно­же­нии бра­тии ме­сто тес­но и все не мо­гут по­ме­стить­ся в пе­ще­ре для без­молв­ной жиз­ни, а в ма­лой церк­ви над пе­ще­рой – для со­бор­ной служ­бы, ви­дя, кро­ме то­го, ску­дость, не впал в пе­чаль. Он не скор­бел о том, но еже­днев­но уте­шал бра­тию, по­учая ее не за­бо­тить­ся о внеш­нем, и на­по­ми­нал сло­ва Хри­ста: В до­ме От­ца Мо­е­го оби­те­лей мно­го ( Ин.19,2 ), и еще: Ищи­те преж­де Цар­ствия Бо­жия и прав­ды Его, и это все при­ло­жит­ся вам ( Мф.6,33 ). Пре­по­доб­ный пом­нил эти сло­ва, и Бог щед­ро по­да­вал ему все по­треб­ное.

Вы­брав пре­крас­ное ме­сто близ пе­ще­ры и рас­су­див, что его до­ста­точ­но для устро­е­ния мо­на­сты­ря, он укре­пил се­бя ве­рой и упо­ва­ни­ем и стал за­бо­тить­ся о том, как на­се­лить это ме­сто. И так, по бла­го­сло­ве­нию пре­по­доб­но­го Ан­то­ния, ис­про­сив это ме­сто у хри­сто­лю­би­во­го кня­зя Изя­с­ла­ва, вско­ре, при по­мо­щи Бо­жи­ей, он со­ору­дил там боль­шую де­ре­вян­ную цер­ковь Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, по­ста­вил мно­го кел­лий и об­вел все огра­дой. И то­гда он пе­ре­се­лил­ся из пе­ще­ры на то ме­сто. И с тех пор бла­го­да­тью Бо­жи­ей воз­рос­ло то ме­сто, и про­сла­вил­ся мо­на­стырь, ко­то­рый и до­ныне от преж­не­го жи­тель­ства ино­ков в пе­ще­ре на­зы­ва­ет­ся Пе­чер­ским.

По пе­ре­се­ле­нии из за­твор­ни­че­ства пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий стал ис­кать, как бы по­ло­жить для бра­тии устав твер­до­го ино­че­ско­го жи­тия. И, по мо­лит­ве и бла­го­сло­ве­нию пре­по­доб­но­го Ан­то­ния, дал ему Бог узнать Сту­дий­ский устав от чест­но­го Ми­ха­и­ла, ино­ка свя­той Сту­дий­ской оби­те­ли, при­шед­ше­го с мит­ро­по­ли­том Ге­ор­ги­ем из Гре­ции. Все то, что он рас­ска­зал о том бо­го­угод­ном чине, по­нра­ви­лось пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию. И по­то­му он по­слал од­но­го из бра­тии в Кон­стан­ти­но­поль к бла­жен­но­му ев­ну­ху Еф­ре­му, ко­то­рый об­хо­дил свя­тые ме­ста, чтоб тот, до­шед­ши до свя­то­го Сту­дий­ско­го мо­на­сты­ря, в точ­но­сти узнал все по­ряд­ки его и при­нес ему по­дроб­но спи­сан­ный весь та­мош­ний устав: как вос­пе­ва­ют пес­но­пе­ния, и чи­та­ют чте­ния, и кла­дут по­кло­ны, как сто­ят в церк­ви и си­дят в тра­пе­зе, и ка­кая в ка­кие дни пи­ща. Бла­жен­ный Еф­рем ис­пол­нил при­ка­за­ние пре­по­доб­но­го от­ца, спи­сал в по­ряд­ке весь устав Сту­дий­ско­го мо­на­сты­ря, ко­то­ро­го был сам оче­вид­цем, и при­нес ему. При­няв это пи­са­ние, пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий при­ка­зал про­честь его пред всей бра­ти­ей и с тех пор на­чал в сво­ем Пе­чер­ском мо­на­сты­ре устра­и­вать все по уста­ву свя­той Сту­дий­ской оби­те­ли. По­том от Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря все рус­ские мо­на­сты­ри при­ня­ли тот же, пе­ре­дан­ный пре­по­доб­ным Фе­о­до­си­ем, устав. И так на­ча­ли со­дер­жать со­вер­шен­ный ино­че­ский устав, ка­ко­го преж­де не бы­ло в Ру­си, и во всем смот­ре­ли на при­мер Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря, и чти­ли его за вер­хов­ный мо­на­стырь.

Пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий во вре­мя игу­мен­ства сво­е­го в при­ме­не­нии уста­ва имел сле­ду­ю­щий доб­ро­де­тель­ный обы­чай. Вся­ко­го, кто хо­тел быть ино­ком и шел к нему, он не от­го­нял, ни бо­га­то­го, ни убо­го­го, но при­ни­мал всех с пол­ным усер­ди­ем, вспо­ми­ная при этом, как скор­бят те, ко­то­рые хо­тят по­стричь­ся и не встре­ча­ют в том со­чув­ствия: ведь и сам он пре­тер­пел это ис­ку­ше­ние, ко­гда при­шел из сво­е­го го­ро­да в Ки­ев, же­лая быть ино­ком, и об­хо­дил мо­на­сты­ри, а его не хо­те­ли при­нять. Но он не тот­час по­стри­гал то­го, ко­го при­нял, но при­ка­зы­вал ему хо­дить в сво­ей мир­ской одеж­де, по­ка не при­выкнет ко все­му мо­на­стыр­ско­му чи­ну; то­гда он об­ла­чал его в ря­су. За­тем, ис­пы­тав во всех служ­бах, по­стри­гал и об­ла­чал в ман­тию; на­ко­нец, ко­гда ви­дел, что инок уста­но­вил­ся в чи­стом жи­тии, спо­доб­лял его при­ня­тия ве­ли­ко­го Ан­гель­ско­го об­ра­за и воз­ла­гал на него свя­тую схи­му.

Этот пре­по­доб­ный на­став­ник на­став­лял уче­ни­ков сво­их на ис­тин­ное по­ка­я­ние. Он имел обы­чай вся­кую ночь об­хо­дить ке­ллии всех, же­лая узнать об­раз жиз­ни и усер­дие вся­ко­го. И ко­гда он слы­шал, что инок тво­рит мо­лит­ву, то­гда он в ра­до­сти про­слав­лял за него Бо­га. Ко­гда же слы­шал, что двое или трое, со­шед­шись по­сле ве­чер­ней мо­лит­вы, бе­се­ду­ют, то­гда, уда­рив ру­кой в дверь и обо­зна­чив тем свой при­ход, от­хо­дил в сму­ще­нии. При­звав их на сле­ду­ю­щий день, он об­ли­чал их не пря­мо, но за­го­ва­ри­вал с ни­ми из­да­ле­ка, прит­ча­ми, чтоб узнать их усер­дие к Бо­гу. И ес­ли брат был сми­рен­ный серд­цем и с теп­лой лю­бо­вью к Бо­гу, то, вско­ре по­няв свою ви­ну, он па­дал в но­ги и, кла­ня­ясь, про­сил про­ще­ния. Ес­ли же чье серд­це бы­ло по­кры­то бе­сов­ским по­мра­че­ни­ем, та­кой, счи­тая се­бя неви­нов­ным, ду­мал, что ста­рец бе­се­ду­ет о дру­гом, по­ка пре­по­доб­ный не об­ли­чал его, и то­гда, на­ло­жив епи­ти­мию, он от­пус­кал его. И так он учил всех при­леж­но мо­лить­ся Бо­гу, не бе­се­до­вать по­сле ве­чер­ней мо­лит­вы, не хо­дить из кел­лии в кел­лию, но мо­лить­ся, кто как мо­жет, Бо­гу в сво­ей кел­лии, еже­днев­но за­ни­мать­ся руч­ной ра­бо­той, имея на устах псал­мы Да­ви­да. Вот как он по­учал их:

«Мо­лю вас, бра­тие, бу­дем под­ви­зать­ся в по­сте и мо­лит­ве, по­за­бо­тим­ся о спа­се­нии душ на­ших, от­вра­тим­ся от зло­бы на­шей и от лу­ка­вых пу­тей, ко­то­рые суть – лю­бо­де­я­ние, кра­жа, празд­но­сло­вие, ссо­ры, пьян­ства, объ­еде­ние, бра­то­не­на­вист­ни­че­ство. Укло­ним­ся, возг­ну­ша­ем­ся все­го это­го, бра­тие, но пой­дем пу­тем Гос­под­ним, ве­ду­щим нас в небес­ную на­шу от­чиз­ну. Бу­дем ис­кать Бо­га ры­да­ни­ем, сле­за­ми, по­стом, бде­ни­ем, по­кор­но­стью и по­слу­ша­ни­ем, чтоб тем при­об­ре­сти у Него ми­лость. Еще же воз­не­на­ви­дим мир сей, все­гда по­ми­ная сло­ва о том Гос­по­да: Кто при­хо­дит ко Мне и не воз­не­на­ви­дит от­ца сво­е­го и ма­те­ри, и же­ны и де­тей, и бра­тьев и се­стер, а при том и са­мой жиз­ни сво­ей, тот не мо­жет быть Мо­им уче­ни­ком ( Лк.14,26 ); и еще: Сбе­рег­ший ду­шу свою по­те­ря­ет ее, а по­те­ряв­ший ду­шу свою ра­ди Ме­ня сбе­ре­жет ее ( Мф.10,39 ). По­то­му и мы, бра­тие, от­рек­шись от ми­ра, от­ре­чем­ся и то­го, что в нем. Воз­не­на­ви­дим вся­кую неправ­ду, вся­кое мерз­кое де­ло, не бу­дем воз­вра­щать­ся к преж­ним гре­хам на­шим, как пес на свою бле­во­ти­ну. Ибо, как ска­зал Гос­подь: ни­кто, воз­ло­жив­ший ру­ку свою на плуг и ози­ра­ю­щий­ся на­зад, не бла­го­на­де­жен для Цар­ствия Бо­жия ( Лк.9,62 ). Как из­бег­нем бес­ко­неч­ной му­ки, кон­чая жизнь эту в ле­но­сти, без по­ка­я­ния. На­до нам, бра­тие, на­звав­шись ино­ка­ми, по­все­днев­но ка­ять­ся в гре­хах сво­их. Ибо по­ка­я­ние есть путь, при­во­дя­щий к Цар­ству Небес­но­му. По­ка­я­ние есть ключ Цар­ства Небес­но­го, без ко­то­ро­го нель­зя ту­да вой­ти ни­ко­му. По­ка­я­ние есть путь, воз­вра­ща­ю­щий нас в оте­че­ство. Бу­дем дер­жать­ся, бра­тие, это­го пу­ти, при­кре­пим к нему но­ги на­ши. К это­му пу­ти не при­бли­жа­ет­ся змий лу­ка­вый; ше­ствие по то­му пу­ти труд­но, а по­том бу­дет ра­дост­но. Итак, бра­тие, бу­дем под­ви­зать­ся преж­де то­го по­след­не­го дня, чтоб по­лу­чить бла­гое, из­бе­жим злой уча­сти, пред­сто­я­щей нера­ди­вым и жи­ву­щим без по­ка­я­ния». Так этот свя­той на­став­ник, преж­де все­го сам ис­пол­няв­ший вся­кую доб­ро­де­тель, учил бра­тию, а они, как доб­рая зем­ля, при­ни­ма­ли се­мя его слов и при­но­си­ли пло­ды, до­стой­ные по­ка­я­ния, – один сто, дру­гой шесть­де­сят, тре­тий же трид­цать, как ска­зал Гос­подь.

И мож­но бы­ло ви­деть то­гда на зем­ле лю­дей, рав­ных жиз­нью Ан­ге­лам, и был мо­на­стырь Пе­чер­ский по­до­бен небу, в ко­то­ром пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий яс­но про­си­ял све­том дел доб­рых как од­но из ве­ли­ких све­тил небес­ных. И Бог про­сла­вил его так, что он явил­ся ис­точ­ни­ком све­та ве­ще­ствен­но­го.

Игу­мен мо­на­сты­ря ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла Со­фро­ний шел в свой мо­на­стырь. Бы­ла тем­ная ночь. И вот он уви­дал чу­дес­ный свет, сто­яв­ший толь­ко над мо­на­сты­рем пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия. Удив­ля­ясь то­му, игу­мен про­сла­вил Бо­га, го­во­ря: «О, сколь ве­ли­ка бла­гость Твоя, Гос­по­ди, что по­ка­зал Ты та­ко­го све­тиль­ни­ка в этом свя­том ме­сте, ко­то­рый так про­све­ща­ет мо­на­стырь свой». Так­же и мно­гие дру­гие мно­го­крат­но ви­де­ли это и по­ве­да­ли всем, так что и князь и бо­яре услы­ха­ли об этом све­те, осе­ня­ю­щем доб­рую жизнь пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия.

То­гда ста­ли при­хо­дить к пре­по­доб­но­му от­цу на­ше­му Фе­о­до­сию мно­гие, ис­по­ве­дуя гре­хи свои, и от­хо­ди­ли, по­лу­чив ве­ли­кую поль­зу. И при­хо­дя к нему, при­но­си­ли ему часть иму­ще­ства сво­е­го на со­дер­жа­ние бра­тии и на устро­е­ние мо­на­сты­ря, дру­гие же да­ва­ли и зем­ли.

Осо­бен­но же лю­бил свя­то­го хри­сто­лю­би­вый князь Изя­с­лав, вла­дев­ший в Ки­е­ве пре­сто­лом от­ца сво­е­го Яро­сла­ва. Ча­сто он при­зы­вал к се­бе Фе­о­до­сия, мно­го раз при­хо­дил и сам, на­сы­ща­ясь его бо­го­вдох­но­вен­ны­ми сло­ва­ми.

Пре­по­доб­ным Фе­о­до­си­ем сде­лан был на­каз вра­та­рю – по окон­ча­нии обе­да не от­во­рять ни­ко­му во­ро­та, чтоб ни­кто не вхо­дил в мо­на­стырь, по­ка не при­бли­зит­ся ве­чер­ня, чтоб в по­лу­ден­ное вре­мя бра­тия мог­ла от­ды­хать, ра­ди утом­ле­ния от ноч­ных мо­литв и утрен­не­го пе­ния. И вот од­на­жды в пол­день при­е­хал хри­сто­лю­би­вый князь Изя­с­лав, по обы­чаю сво­е­му с од­ним неболь­шим от­ро­ком, по­то­му что ко­гда он сби­рал­ся к пре­по­доб­но­му, то­гда от­пус­кал сво­их бо­яр по до­мам. При­е­хав, он со­шел с ко­ня, по­то­му что ни­ко­гда не въез­жал в мо­на­стырь на коне. По­дой­дя к во­ро­там, он по­сту­чал и при­ка­зал от­во­рить, чтоб ему вой­ти. Но вра­тарь от­ве­чал ему, что есть при­ка­за­ние ве­ли­ко­го от­ца не от­во­рять во­ро­та ни­ко­му до вре­ме­ни ве­чер­ни. То­гда хри­сто­лю­би­вый князь, ука­зы­вая ему го­ло­сом, чтоб вра­тарь знал, кто он та­кой, ска­зал: «Это я, мне од­но­му от­во­ри». Тот же, не зная, что это князь, от­ве­чал ему так: «Игу­ме­ном мне при­ка­за­но, ес­ли и князь при­дет, не от­во­рять во­рот. По­это­му, ес­ли хо­чешь, по­тер­пи немно­го, как при­дет вре­мя ве­чер­ни». Но князь от­ве­тил: «Я князь, мне ли ты не от­во­ришь». Вра­тарь же по­смот­рел в во­ро­та и узнал, что он князь. Но не от­пер во­рот, а по­шел к пре­по­доб­но­му и воз­ве­стил ему, что князь сто­ит у во­рот и ждет. То­гда пре­по­доб­ный вы­шел и, уви­дав кня­зя, по­кло­нил­ся ему. Князь же стал го­во­рить: «Ка­ко­во, от­че, за­пре­ще­ние твое, о ко­то­ром го­во­рит этот инок, что ес­ли и князь при­дет, не пус­кай его?» Пре­по­доб­ный от­ве­чал: «Ра­ди то­го, гос­по­дин, сде­ла­но оно, чтоб в по­лу­ден­ное вре­мя бра­тия, утру­див­шись от ноч­но­го сла­во­сло­вия, мог­ла спать. А твое усер­дие к Пре­свя­той Вла­ды­чи­це на­шей Бо­го­ро­ди­це, при­вед­шее те­бя сю­да – бла­го, и на успех ду­ши тво­ей, и мно­го ра­ду­ем­ся мы о при­хо­де тво­ем». То­гда по­шли они в цер­ковь, пре­по­доб­ный со­тво­рил мо­лит­ву, и они се­ли; так хри­сто­лю­би­вый князь на­сла­ждал­ся ме­до­точ­ных слов, ис­хо­див­ших из уст пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия, и, по­лу­чив от него ве­ли­кую поль­зу, воз­вра­тил­ся в свой дом, сла­вя Бо­га, и с то­го дня стал еще боль­ше лю­бить свя­то­го, по­чи­тая его за од­но­го из древ­них свя­тых от­цов, и во всем слу­шал­ся его.

Пре­по­доб­ный же отец наш Фе­о­до­сий не ве­ли­чал­ся тем, что князь и вель­мо­жи по­чи­та­ли его, но был по­ис­ти­не све­ти­лом, ко­то­рое си­я­ло тем яр­че, что све­ти­ло, как в тем­но­те, в сми­ре­нии, в по­уче­ние всем уче­ни­кам. И то­гда-то он еще боль­ше сми­рял­ся, тру­дил­ся це­лы­ми дня­ми руч­ным тру­дом и по­веле­вал де­лом, а не сло­вом.

Ча­сто он вхо­дил в пе­кар­ню и, бу­дучи сам игу­ме­ном, ра­бо­тал с пе­ка­ря­ми, ме­ся те­сто, де­лал хле­бы, не за­ры­вая та­лан­та те­лес­ной кре­по­сти, уте­шая и обод­ряя дру­гих, не осла­бе­вал в сво­ем де­ле.

Од­на­жды на­ка­нуне празд­ни­ка Успе­ния Бо­го­ро­ди­цы не бы­ло во­ды в по­варне, и при­шел к пре­по­доб­но­му на­зван­ный вы­ше ке­ларь, име­нем Фе­о­дор, го­во­ря, что неко­му но­сить во­ду. То­гда пре­по­доб­ный встал и на­чал сам но­сить во­ду из ко­лод­ца, и один из бра­тии, уви­дев его в та­ком тру­де, по­шел немед­лен­но рас­ска­зать это дру­гим; они же по­спе­ши­ли с усер­ди­ем на­но­сить во­ды до из­быт­ка.

В дру­гой раз не бы­ло за­го­тов­ле­но дров для вар­ки пи­щи. Тот же ке­ларь Фе­о­дор при­шел к пре­по­доб­но­му, го­во­ря: «По­ве­ли, от­че, од­но­му из бра­тий, ко­то­рый праз­ден, при­го­то­вить нуж­ные нам дро­ва». Пре­по­доб­ный от­ве­чал ему: «Я праз­ден, я пой­ду». При­бли­жа­лось же вре­мя обе­да. Бла­жен­ный по­ве­лел бра­тии ид­ти к тра­пе­зе, а сам взял то­пор и стал ру­бить дро­ва. И бра­тия, вы­шед­ши по­сле тра­пезы, уви­да­ла пре­по­доб­но­го сво­е­го игу­ме­на се­ку­щим дро­ва; они то­же взя­ли то­по­ры и на­ру­би­ли столь­ко дров, что их хва­ти­ло на мно­го дней.

Ко­гда бла­жен­ный Ни­кон (ко­то­рый по­стриг пре­по­доб­но­го, а за­тем ото­шел от пе­ще­ры) воз­вра­тил­ся в Пе­чер­ский мо­на­стырь, то­гда пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, хо­тя и был игу­ме­ном, по­чи­тал его как от­ца. И ча­сто, ко­гда бла­жен­ный Ни­кон сши­вал и скреп­лял кни­ги, бу­дучи чрез­вы­чай­но ис­ку­сен в этом де­ле, он прял для него ве­рев­ки. Та­ко­вы бы­ли сми­ре­ние и про­сто­та это­го бо­го­вдох­но­вен­но­го му­жа, так тру­дил­ся он во вся­ком по­слу­ша­нии. И в этом под­ра­жал он Хри­сту, ис­тин­но­му Бо­гу, Ко­то­рый сми­рил Се­бя и был по­слу­шен.

К то­му же и одеж­да его бы­ла сми­рен­на и убо­га, несмот­ря на его сан; на те­ле его бы­ла ко­лю­чая вла­ся­ни­ца, а свер­ху дру­гая весь­ма ху­дая одеж­да, ко­то­рую он на­де­вал на се­бя для то­го, чтоб не по­ка­зы­вать сво­ей вла­ся­ни­цы. И мно­гие непо­ни­ма­ю­щие лю­ди уко­ря­ли и по­но­си­ли его за эту одеж­ду. Но он с ра­до­стью при­ни­мал по­но­ше­ние их, вспо­ми­ная сло­ва Гос­по­да: Бла­жен­ны вы, ко­гда бу­дут по­но­сить вас ( Мф.5,11 ).

Од­на­жды пре­по­доб­ный от­пра­вил­ся к хри­сто­лю­би­во­му кня­зю Изя­с­ла­ву, на­хо­див­ше­му­ся то­гда да­ле­ко от го­ро­да, и остал­ся там до ве­че­ра. Ко­гда же он хо­тел ухо­дить, хри­сто­лю­би­вый князь ве­лел от­вез­ти его в мо­на­стырь на ко­лес­ни­це, чтоб не ли­шать его ноч­но­го сна. И во вре­мя до­ро­ги при­служ­ник, вез­ший его, ви­дя его в ху­дой одеж­де и не ду­мая, что он игу­мен, ска­зал ему: «Чер­но­ри­зец, ты вся­кий день праз­ден, а я по­сто­ян­но в тру­дах и не мо­гу дер­жать­ся на коне; по­это­му пусть я усну в ко­лес­ни­це, а ты, так как мо­жешь ехать на коне, сядь на ко­ня». Пре­по­доб­ный, сми­рен­но встав, сел на ко­ня и по­вез при­служ­ни­ка, раз­лег­ше­го­ся в ко­лес­ни­це, ра­ду­ясь и сла­вя Бо­га. Ко­гда же одоле­ва­ла его дре­мо­та, то­гда, схо­дя с ко­ня, шел он око­ло него, по­ка не уста­вал, и сно­ва са­дил­ся на ко­ня. Ко­гда уже стал за­ни­мать­ся день, вель­мо­жи, ехав­шие к кня­зю, из­да­ли узна­ва­ли пре­по­доб­но­го, сле­за­ли с ко­ней и кла­ня­лись ему. То­гда пре­по­доб­ный ска­зал при­служ­ни­ку: «Ча­до, вот уже день. Встань и сядь на ко­ня». А тот, ви­дя, что все кла­ня­ют­ся пре­по­доб­но­му, ужас­нул­ся серд­цем, в тре­пе­те встал, сел на ко­ня, а пре­по­доб­ный сел в по­воз­ку. Встреч­ных бо­яр, ко­то­рые кла­ня­лись ему, бы­ло все боль­ше, и от­то­го воз­ни­це ста­но­ви­лось все страш­нее. Ко­гда подъ­е­ха­ли к мо­на­сты­рю, вся бра­тия вы­шла и по­кло­ни­лась пре­по­доб­но­му до зем­ли. При­служ­ник же в еще боль­шем стра­хе раз­мыш­лял: кто это, что все кла­ня­ют­ся ему. А пре­по­доб­ный взял его за ру­ку, ввел в тра­пе­зу и ве­лел дать ему есть и пить, по­том, ода­рив, от­пу­стил его.

Все это рас­ска­зал бра­тии тот са­мый от­рок, пре­по­доб­ный же не го­во­рил ни­ко­му, но по­сто­ян­но он учил бра­тию, что ино­ку не долж­но ни­чем воз­но­сить­ся, но быть сми­рен­ным и счи­тать се­бя ни­же всех. Он учил их иметь и внеш­ний вид сми­ре­ния, хо­дить со сло­жен­ны­ми на гру­ди ру­ка­ми и при встре­чах кла­нять­ся друг дру­гу, как по­до­ба­ет ино­кам. Боль­ше же все­го по­учал он их сми­ре­нию в том, чтоб во вся­ком де­ле бра­ли спер­ва бла­го­сло­ве­ние от стар­ше­го, ибо, го­во­рил он, се­ю­щий так де­ла свои в бла­го­сло­ве­нии, в бла­го­сло­ве­нии и по­жнет от них слад­кий плод. И та­ким об­ра­зом по­ка­зал он си­лу это­го уче­ния.

Ко­гда при­хо­ди­ли к нему бла­го­че­сти­вые лю­ди ра­ди поль­зы, то­гда, по бо­же­ствен­ном по­уче­нии, он пред­ла­гал им тра­пе­зу из мо­на­стыр­ских блюд, хлеб и со­чи­во. Ча­сто и сам хри­сто­лю­би­вый князь Изя­с­лав при­хо­дил и вку­шал эти блю­да. Од­на­жды, ко­гда он с удо­воль­стви­ем ел их, он ска­зал пре­по­доб­но­му: «Ты зна­ешь, от­че, дом мой по­лон все­ми бла­га­ми ми­ра, но ни­ко­гда не ел я в нем всласть, как те­перь у те­бя. Ко­гда ра­бы мои при­го­тов­ля­ют мне пи­щу, блю­да раз­но­об­раз­ны и мно­го­цен­ны, но не так слад­ки, как эти. Про­шу те­бя, ска­жи мне, от­ку­да та­кая сла­дость ва­ших блюд». Бо­го­вдох­но­вен­ный же отец Фе­о­до­сий, же­лая при­влечь его к Бо­жьей люб­ви, от­ве­чал: «Ес­ли, ми­ло­сти­вый вла­ды­ка, хо­чешь узнать это, по­слу­шай, я объ­яс­ню те­бе. Ко­гда у нас бра­тия сби­ра­ет­ся ва­рить пи­щу и печь хле­бы, на то у них по­ло­жен та­кой устав. Преж­де все­го брат, ис­пол­ня­ю­щий это по­слу­ша­ние, под­хо­дит к игу­ме­ну и при­ни­ма­ет от него бла­го­сло­ве­ние. По­том, по­кло­нив­шись трое­крат­но пред свя­тым ал­та­рем, за­жи­га­ет све­чу от свя­то­го ал­та­ря и той све­чей раз­во­дит огонь в по­варне или пе­карне. Ко­гда же на­до вли­вать во­ду в ко­тел, по­слуш­ник го­во­рит стар­ше­му: «Бла­го­сло­ви, от­че», и тот от­ве­ча­ет: «Бог да бла­го­сло­вит те­бя, брат!» И так все де­ло со­вер­ша­ет­ся с бла­го­сло­ве­ни­ем, по­то­му и вы­хо­дит в сла­дость. Твои же ра­бы, ду­маю я, ра­бо­та­ют, ссо­рясь, роп­ща и кле­ве­ща друг на дру­га; ча­сто же при­став­ни­ки и бьют их, и так все де­ло со­вер­ша­ет­ся с гре­хом и не бы­ва­ет в сла­дость». Услы­хав это, ска­зал хри­сто­лю­би­вый князь: «Во­ис­ти­ну, от­че, все так, как ты го­во­ришь».

Ко­гда слу­чи­лось пре­по­доб­но­му в мо­на­сты­ре сво­ем услы­шать, что по­слу­ша­ние со­вер­ше­но не с бла­го­сло­ве­ния, а с пре­слу­ша­ни­ем, он на­зы­вал его «вра­жьей уча­стью» и не поз­во­лял, чтоб кто-ни­будь из его бла­го­сло­вен­но­го ста­да вку­сил от та­кой пи­щи, но при­ка­зы­вал вы­бра­сы­вать ино­гда в реч­ную глу­би­ну, ино­гда в го­ря­щую печь, че­му при­ме­ром яв­ля­ет­ся сле­ду­ю­щий слу­чай.

В празд­ник свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ди­мит­рия пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий по­шел с бра­ти­ей в мо­на­стырь это­го свя­то­го. А пе­ред тем от неко­то­рых бла­го­че­сти­вых лю­дей ему при­нес­ли пре­крас­ные хле­бы, ко­то­рые пре­по­доб­ный при­ка­зал ке­ла­рю пред­ло­жить на тра­пе­зу оста­вав­шей­ся до­ма бра­тии. Но ке­ларь, не по­слу­шав­шись его, рас­су­дил: «ко­гда зав­тра вер­нет­ся вся бра­тия, пред­ло­жу ей хле­бы; а те­перь остав­ша­я­ся бра­тия пусть ест мо­на­стыр­ские хле­бы». Так он и сде­лал. На­ут­ро, ко­гда вся бра­тия се­ла за тра­пе­зу и бы­ли пред­ло­же­ны те хле­бы, раз­ре­зан­ные на кус­ки, пре­по­доб­ный по­смот­рел, по­звал ке­ла­ря и спро­сил его: «От­ку­да хле­бы эти?» Он же от­ве­тил: «При­не­се­ны они вче­ра, но по­то­му не по­дал я их вче­ра, что бы­ло ма­ло бра­тии, и рас­су­дил пред­ло­жить их се­го­дня всей бра­тии». Пре­по­доб­ный же ска­зал ему: «Луч­ше бы не за­бо­тить­ся те­бе о на­сту­па­ю­щем дне и сде­лать по мо­е­му при­ка­за­нию, а се­го­дня Гос­подь Бог, Ко­то­рый по­сто­ян­но пе­чет­ся о нас, по­дал бы нам по­треб­ное и по­за­бо­тил­ся бы еще и о боль­шем». И то­гда он при­ка­зал од­но­му из бра­тии со­брать кус­ки в кор­зи­ну и вы­сы­пать в ре­ку. На ке­ла­ря же на­ло­жил епи­ти­мию как на ви­нов­но­го в непо­слу­ша­нии; так же по­сту­пал и в иных та­ких слу­ча­ях.

Пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, ви­дя, что по­пе­че­ние о бу­ду­щем и лю­бо­с­тя­жа­ние не бы­ва­ет у ино­ков без ослу­ша­ния, по­то­му что про­тив­но их обе­там, ста­рал­ся при­леж­но учить свою бра­тию доб­ро­де­те­ли нес­тя­жа­ния, чтоб укреп­ля­лись они ве­рой и на­деж­дой на са­мо­го Бо­га, а не упо­ва­ли на име­ния. По­то­му ча­сто хо­дил он по кел­ли­ям, и ес­ли что у ко­го на­хо­дил – пи­щу или одеж­ду, лиш­нюю про­тив по­ло­жен­ной по уста­ву, или иное иму­ще­ство – от­би­рал то и бро­сал в печь, как «часть вра­жью» и пред­мет ослу­ша­ния, и так уве­ще­вал их:

«Нехо­ро­шо, бра­тия, нам, ино­кам, от­верг­шим­ся все­го мир­ско­го, со­би­рать что-ни­будь сно­ва в сво­ей кел­лии. Как мо­жем при­но­сить Бо­гу чи­стую мо­лит­ву, дер­жа в кел­лии сво­ей со­кро­ви­ще, ко­гда слы­шим сло­во Гос­по­да: Где со­кро­ви­ще ва­ше, там бу­дет и серд­це ва­ше ( Мф.6,21 ), и еще: Безум­ный! в сию ночь ду­шу твою возь­мут у те­бя; ко­му же до­ста­нет­ся то, что ты за­го­то­вил ( Лк.12,20 ). Итак, бра­тие, будь­те до­воль­ны одеж­дой, по­ло­жен­ной по уста­ву, и пи­щей, пред­ло­жен­ной на тра­пе­зе, а в кел­лии не на­до иметь ни­че­го та­ко­го, и то­гда все­усерд­но, всей мыс­лию бу­де­те при­но­сить чи­стую мо­лит­ву Бо­гу». Вот ка­ки­ми и мно­ги­ми дру­ги­ми уве­ща­ни­я­ми по­учал он их со вся­ким сми­ре­ни­ем и сле­за­ми. Ни­ко­гда не ви­да­ли его при­дир­чи­вым, гнев­ли­вым, с сер­ди­тым взо­ром, но был он ми­ло­сер­ден, тих, со­стра­да­те­лен ко всем. Ес­ли кто из его нес­тя­жа­тель­но­го ста­да, осла­бев серд­цем, по­ки­дал мо­на­стырь, то­гда пре­по­доб­ный из-за это­го бы­вал в ве­ли­кой пе­ча­ли и скор­би, и до тех пор мо­лил­ся Бо­гу со сле­за­ми, чтоб Он воз­вра­тил на­зад от­став­шую от его ста­да ов­цу, по­ка ото­шед­ший не воз­вра­щал­ся. И, с ра­до­стью при­ни­мая его, пре­по­доб­ный по­учал его ни­как не ослаб­лять­ся вра­жьи­ми коз­ня­ми и не до­пус­кать по­бе­ды их над со­бой, но сто­ять креп­ко.

Был там нетер­пе­ли­вый брат, ко­то­рый ча­сто убе­гал из мо­на­сты­ря, и ко­гда воз­вра­щал­ся, пре­по­доб­ный с ра­до­стью при­ни­мал его и го­во­рил, что Бог не по­пустит, чтоб он скон­чал­ся где-ни­будь вне это­го мо­на­сты­ря, и хо­тя ча­сто ухо­дит он, но при­мет кон­чи­ну в мо­на­сты­ре, и со сле­за­ми мо­лил Бо­га, чтоб Он по­дал бра­ту это­му тер­пе­ние. По­сле мно­го­крат­ных ухо­дов сво­их вер­нул­ся он од­на­жды сно­ва в мо­на­стырь и про­сил пре­по­доб­но­го при­нять его. Пре­по­доб­ный, бу­дучи во­ис­ти­ну ми­ло­стив, с ра­до­стью при­нял его, как за­блуд­шую и вер­нув­шу­ю­ся ов­цу, и при­чис­лил к сво­е­му ста­ду. То­гда этот брат, ко­то­рый де­лал ри­зы на ико­ны, при­нес и по­ло­жил пе­ред пре­по­доб­ным то, что ско­пил, вы­ру­чая за свою ра­бо­ту. Пре­по­доб­ный же ска­зал ему: «Ес­ли хо­чешь быть со­вер­шен­ным ино­ком, то возь­ми это и брось в го­ря­щую печь, по­то­му что это – плод ослу­ша­ния». Он же, как ис­тин­но ка­ю­щий­ся, со­брал все, по по­ве­ле­нию пре­по­доб­но­го, снес к пе­чи и сжег, а сам с тех пор жил неис­ход­но в мо­на­сты­ре, про­во­дя оста­ю­щи­е­ся дни в по­ка­я­нии, и здесь, по пред­ска­за­нию пре­по­доб­но­го, упо­ко­ил­ся в ми­ре. Итак, по­учая нес­тя­жа­нию, в ко­то­ром по­ка­зы­вал ве­ру и на­деж­ду, по­ка­зал пре­по­доб­ный и лю­бовь, ми­ло­сер­дуя, чтоб ни­кто из ста­да его не был от­вер­жен.

Явил он и лю­бовь, ми­ло­серд­ству­ю­щую о бед­ных. Ес­ли он ви­дел ка­ко­го-ни­будь ни­ще­го и убо­го­го, скорб­но­го и в дур­ной одеж­де – он со­жа­лел, пе­ча­ло­вал­ся о нем и со сле­за­ми по­мо­гал ему. И ра­ди них устро­ил он двор у сво­е­го мо­на­сты­ря, с цер­ко­вью свя­то­го пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на, и там при­ка­зал пре­бы­вать ни­щим, сле­пым, хро­мым, про­ка­жен­ным, ко­то­рым он от мо­на­сты­ря по­да­вал по­треб­ное, а от все­го мо­на­стыр­ско­го име­ния уде­лял на них де­ся­тую часть. Вся­кую суб­бо­ту по­сы­лал он воз хле­бов си­дя­щим в тем­ни­цах и за­клю­че­нии.

Пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, как Отец Небес­ный, был ми­ло­серд не толь­ко к бед­ным, но и к оби­жав­шим его мо­на­стырь. К нему при­ве­ли од­на­жды свя­зан­ных раз­бой­ни­ков, пой­ман­ных на мо­на­стыр­ской зем­ле в по­ку­ше­нии на кра­жу. Пре­по­доб­ный, ви­дя их свя­зан­ны­ми и на­хо­дя­щи­ми­ся в та­кой скор­би, сжа­лил­ся над ни­ми и, про­сле­зясь, при­ка­зал раз­вя­зать их, на­кор­мить и на­по­ить. За­тем дол­го по­учал он их ни­ко­му не де­лать зла, ни­ко­го не оби­жать, дал он им в по­мощь до­ста­точ­но иму­ще­ства и с ми­ром от­пу­стил их. Они же по­шли, сла­вя Бо­га и пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия. Уми­ле­ние со­гре­ло их ду­шу, и с тех пор ни­ко­му они не де­ла­ли зла, но бы­ли до­воль­ны тем, что при­об­ре­та­ли тру­дом. Та­ким ми­ло­сер­ди­ем пре­по­доб­ный утвер­дил уче­ние свое о нес­тя­жа­нии, и так по­ми­ло­вал и уте­шил тех, ко­то­рых для охра­не­ния иму­ще­ства обык­но­вен­но не ща­дят. Он упо­вал, что Сам Гос­подь со­хра­нит то, что нуж­но ра­бам его, от хи­ще­ния раз­бой­ни­ков. И Гос­подь оправ­дал эту ве­ру пре­по­доб­но­го та­ким чу­дом.

При умно­же­нии бра­тии нуж­но бы­ло пре­по­доб­но­му от­цу Фе­о­до­сию рас­ши­рить мо­на­стырь для устрой­ства но­вых ке­ллий. И он на­чал сам тру­дить­ся с бра­ти­ей сво­и­ми ру­ка­ми и рас­ши­рять огра­ду. И ко­гда мо­на­стырь та­ким об­ра­зом остал­ся без огра­ды, и не бы­ло сто­ро­жей, од­на­жды но­чью, в глу­бо­кую тем­но­ту, при­шли раз­бой­ни­ки, ко­то­рые ду­ма­ли, что в па­ла­тах цер­ков­ных скры­то иму­ще­ство мо­на­хов, и по­то­му они не по­шли ни к ко­му в кел­лию, но бро­си­лись к церк­ви. И там они услы­ша­ли из церк­ви го­ло­са по­ю­щих. Ду­мая, что это бра­тия Пе­чер­ская тво­рит мо­лит­вы, они ото­шли, и, обо­ждав немно­го в ча­ще ле­са, по­ла­гая, что пе­ние уже окон­чи­лось, сно­ва при­бли­зи­лись к церк­ви и услы­ша­ли те же го­ло­са и уви­да­ли в церк­ви чуд­ный свет, и от­ту­да ли­лись бла­го­уха­ние (Ан­ге­лы пе­ли в церк­ви). Они же, ду­мая, что это бра­тия со­вер­ша­ет по­лу­нощ­ное пе­ние, сно­ва ото­шли и ожи­да­ли, по­ка окон­чит­ся пе­ние, чтоб то­гда вой­ти в цер­ковь и огра­бить ее. Так мно­го раз при­хо­ди­ли они и слы­ша­ли те же Ан­гель­ские го­ло­са. По­том по­до­шло вре­мя утрен­не­му пе­нию. По­но­марь по обы­чаю воз­гла­сил: «Бла­го­сло­ви, от­че», и, ис­про­сив бла­го­сло­ве­ние, стал уда­рять к утре­ни. Раз­бой­ни­ки, услы­хав это, ото­шли в лес и го­во­ри­ли: «Что де­лать, ка­жет­ся, в церк­ви бы­ло при­ви­де­ние; но те­перь, ко­гда все со­бе­рут­ся в цер­ковь, то­гда мы об­сту­пим две­ри, пе­ре­бьем их всех и за­хва­тим все их доб­ро». Так вну­шал им враг, же­лая по­хи­тить с это­го ме­ста не столь­ко иму­ще­ство, сколь­ко свя­тое со­бра­ние спа­са­ю­щих­ся душ; но это не толь­ко ока­за­лось невоз­мож­ным, но он сам был по­беж­ден мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия. Злые лю­ди эти немно­го по­до­жда­ли, по­ка Бо­гом со­бран­ное ста­до с бла­жен­ным на­став­ни­ком и пас­ты­рем сво­им Фе­о­до­си­ем со­шлось в цер­ковь, и во вре­мя пе­ния утрен­них псал­мов бро­си­лись на них, как ди­кие зве­ри; и вот вне­зап­но со­вер­ши­лось страш­ное чу­до: цер­ковь с на­хо­дя­щи­ми­ся в ней под­ня­лась с зем­ли и взо­шла на воз­дух, так что и стре­ла­ми они не мог­ли по­пасть в нее. А на­хо­див­ши­е­ся с пре­по­доб­ным в церк­ви не узна­ли и не слы­ша­ли то­го. Раз­бой­ни­ки, ви­дя это чу­до, при­шли в страх и в тре­пе­те воз­вра­ти­лись до­мой; и, уми­лив­шись ду­шой, обе­ща­ли ни­ко­му не тво­рить зла. А их пред­во­ди­тель и еще трое из них при­шли к пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию, ка­ясь, и по­ве­да­ли ему все быв­шее. Пре­по­доб­ный же, услы­хав это, про­сла­вил Бо­га, не толь­ко со­хра­нив­ше­го до­сто­я­ние цер­ков­ное, но и спас­ше­го их от та­кой смер­ти. По­учив их о спа­се­нии ду­ши, он от­пу­стил их, и они сла­ви­ли и бла­го­да­ри­ли Бо­га и пре­по­доб­но­го Его.

Та­кое же чу­до слу­чи­лось еще раз, по­ка­зы­вая, что во­ис­ти­ну Бог хра­нит в мо­на­сты­ре эту цер­ковь пре­по­доб­но­го. Од­на­жды слу­чи­лось од­но­му из бо­яр хри­сто­лю­би­во­го кня­зя Изя­с­ла­ва ехать но­чью через по­ле, в пят­на­дца­ти по­при­щах от мо­на­сты­ря пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия. И вот из­да­ле­ка уви­дел он цер­ковь, сто­я­щую над об­ла­ка­ми. В ужа­се он по­ска­кал с от­ро­ка­ми, чтоб узнать, ка­кая это цер­ковь, и ко­гда до­е­хал до мо­на­сты­ря пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, то на его гла­зах цер­ковь спу­сти­лась и ста­ла в мо­на­сты­ре на сво­ем ме­сте. Он по­сту­чал в во­ро­та и, ко­гда вра­тарь от­во­рил, во­шел и по­ве­дал пре­по­доб­но­му то, что слу­чи­лось. И с тех пор ча­сто при­хо­дил к нему, на­сы­ща­ясь его бо­го­вдох­но­вен­ны­ми сло­ва­ми и по­да­вая из име­ния сво­е­го на устро­е­ние мо­на­сты­ря и укра­ше­ние Бо­гом хра­ни­мой церк­ви.

Бы­ло так­же яв­ле­но чу­до­твор­ное про­мыш­ле­ние Бо­жие не толь­ко о са­мой церк­ви, но и об име­ни­ях, при­над­ле­жав­ших мо­на­сты­рю Фе­о­до­си­е­ву. Од­на­жды схва­ти­ли раз­бой­ни­ков и свя­зан­ны­ми ве­ли в го­род, к су­дье. И ко­гда, по из­во­ле­нию Бо­жию, слу­чи­лось им ид­ти ми­мо од­но­го ху­то­ра Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря, то­гда один из тех свя­зан­ных зло­де­ев кив­нул на тот ху­тор, го­во­ря: «Од­на­жды но­чью при­шли мы к это­му ху­то­ру, чтоб раз­гра­бить его и по­хи­тить все то, что в нем есть. Но уви­де­ли здесь вы­со­ко ограж­ден­ный го­род, так что нель­зя нам бы­ло при­бли­зить­ся к нему. Та­ким об­ра­зом Бог, бла­гой хра­ни­тель, огра­дил име­ние мо­на­стыр­ское мо­лит­ва­ми упо­ва­ю­ще­го на него пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, ко­то­рый вся­кой но­чью об­хо­дил мо­на­стырь, тво­ря мо­лит­ву и ограж­дая этой мо­лит­вой мо­на­стырь со всем име­ни­ем его, как креп­кой сте­ной».

Этот на­став­ник нес­тя­жа­ния упо­вал, что сам Гос­подь по­пе­чет­ся по­дать и то, что слу­жит не столь­ко к удо­вле­тво­ре­нию нуж­ды, сколь­ко к укра­ше­нию. И это упо­ва­ние пре­по­доб­но­го бы­ло под­твер­жде­но си­лой Пре­свя­той Ма­те­ри Гос­по­да та­ким об­ра­зом.

Бо­ярин на­зван­но­го вы­ше кня­зя Изя­с­ла­ва, име­нем Су­ди­слав Ге­уе­вич, во Свя­том Кре­ще­нии Кли­мент, от­прав­ля­ясь од­на­жды с кня­зем сво­им в по­ход, по­ло­жил та­кой обет: «Ес­ли я здрав воз­вра­щусь до­мой, то дам Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це в мо­на­стырь бла­жен­но­го Фе­о­до­сия две грив­ны зо­ло­та, скую еще ве­нец на Ее ико­ну». Ко­гда на­ча­лась бит­ва, мно­го па­ло на­ро­да с обе­их сто­рон, в кон­це кон­цов вра­ги бы­ли по­беж­де­ны; и спас­ши­е­ся ки­ев­ляне воз­вра­ти­лись до­мой. Бо­ярин за­был свой обет. И вот, через несколь­ко дней, ко­гда он в пол­день спал в до­ме сво­ем, раз­дал­ся страш­ный го­лос, звав­ший его по име­ни – «Кли­мент!»

Он встал, сел на по­сте­ли и уви­дел ико­ну Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы из мо­на­сты­ря пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, сто­я­щую пред по­сте­лью его, и услы­хал от ико­ны та­кой го­лос: «От­че­го, Кли­мент, не дал ты мне то­го, что обе­щал? Го­во­рю те­бе те­перь: по­ста­рай­ся ис­пол­нить обе­ща­ние свое». По­сле это­го гла­са ико­на ста­ла неви­ди­ма. А бо­ярин в ве­ли­ком стра­хе взял столь­ко зо­ло­та, сколь­ко обе­щал­ся и, сде­лав зо­ло­той ве­нец для укра­ше­ния ико­ны Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, от­нес все в Пе­чер­ский мо­на­стырь к пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию, ко­то­рый и не по­мыш­лял о та­ком укра­ше­нии, и от­дал ему.

В ско­ром вре­ме­ни тот же бо­ярин, по Бо­жию смот­ре­нию, за­ду­мал дать Еван­ге­лие в мо­на­стырь и при­шел к пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию с Еван­ге­ли­ем, спря­тан­ным под пла­тьем. Ко­гда, по мо­лит­ве, хо­те­ли они петь, и бо­ярин не от­крыл еще Еван­ге­лия, пре­по­доб­ный ска­зал ему: «Брат Кли­мент, вынь преж­де Свя­тое Еван­ге­лие, обе­щан­ное Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це, на­хо­дя­ще­е­ся под тво­им пла­тьем, и то­гда ся­дешь». Услы­хав это, по­ра­жен был бо­ярин про­зор­ли­во­стью пре­по­доб­но­го, по­то­му что ни­ко­му еще о том не го­во­рил; и, вы­нув Свя­тое Еван­ге­лие, он дал его в ру­ки пре­по­доб­но­му, и то­гда уже, сев, на­сла­дил­ся ду­хов­ной бе­се­дой, а по­том воз­вра­тил­ся до­мой, раз­гла­шая, как нес­тя­жа­тель, упо­ва­ю­щий на укра­ше­ния от Бо­га, чу­до­твор­но укра­ша­ет­ся не толь­ко бо­го­угод­ны­ми ве­ща­ми, но и про­зре­ни­ем.

Но боль­ше все­го упо­ва­ние свое на Бо­га в по­пол­не­нии оску­де­ния и недо­стат­ков до­ка­зал этот пре­по­доб­ный нес­тя­жа­тель мно­ги­ми бес­чис­лен­ны­ми чу­де­са­ми, из ко­то­рых вспом­ним сле­ду­ю­щие.

По­ве­дал инок Ила­ри­он, вся­кий день и ночь пе­ре­пи­сы­вав­ший кни­ги в кел­лии пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия, ко­то­рый в это вре­мя уста­ми ти­хо пел псал­тирь, а ру­ка­ми прял вол­ну или де­лал ка­кое дру­гое де­ло. Од­на­жды ве­че­ром, ко­гда они бы­ли за­ня­ты сво­им де­лом, при­шел к пре­по­доб­но­му эко­ном Ана­ста­сий, го­во­ря, что на сле­ду­ю­щий день не на что ку­пить ни при­па­сов для тра­пезы бра­тий, ни дру­гих нуж­ных пред­ме­тов. Пре­по­доб­ный от­ве­тил ему: «Как ты ви­дишь, те­перь ве­чер, а зав­траш­ний день да­лек; по­то­му иди и по­тер­пи немно­го, мо­лясь Бо­гу – не по­ми­лу­ет ли Он нас и по­пе­чет­ся о нас, как Ему угод­но». По­сле та­ко­го от­ве­та эко­ном ушел. Пре­по­доб­ный же встал, во­шел вглубь кел­лии сво­ей петь обыч­ное пра­ви­ло свое, и по­сле мо­лит­вы вер­нул­ся и сел, про­дол­жая свое де­ло. Сно­ва во­шел эко­ном с те­ми же сло­ва­ми; пре­по­доб­ный от­ве­тил ему: «Не го­во­рил ли я те­бе – мо­лись Бо­гу. Зав­тра, от­прав­ля­ясь в го­род, возь­мешь в долг у про­дав­цов все нуж­ное для бра­тии, а по­том, по бла­го­де­я­нию Бо­жию, от­да­дим долг. Ибо ве­рен Бог, гла­го­лю­щий: “Не за­боть­тесь о зав­траш­нем дне, ибо зав­траш­ний сам бу­дет за­бо­тить­ся о сво­ем” – и не оста­вит нас бла­го­да­тью сво­ей». Ко­гда эко­ном уда­лил­ся, во­шел свет­лый от­рок, оде­тый в во­ин­скую одеж­ду; по­кло­нясь, по­ло­жил на стол грив­ну зо­ло­та и, ни­че­го не ска­зав, вы­шел. Пре­по­доб­ный встал, взял зо­ло­то и по­мо­лил­ся со сле­за­ми, бла­го­да­ря Бо­га. На­ут­ро, при­звав вра­та­ря, он спра­ши­вал, вхо­дил ли кто в эту ночь через во­ро­та; вра­тарь от­ве­тил: «Уве­ряю те­бя, как толь­ко за­шло солн­це, во­ро­та бы­ли за­тво­ре­ны, и с тех пор я не от­во­рял их, и ни­кто к нам не при­хо­дил». То­гда пре­по­доб­ный, при­звав эко­но­ма, по­дал ему грив­ну зо­ло­та со сло­ва­ми: «Вот го­во­ришь ты, брат Ана­ста­сий, что не на что ку­пить бра­тии нуж­ное. Те­перь зо­ло­то есть; ку­пи, что тре­бу­ет­ся». Ура­зу­мел эко­ном бла­го­дать Бо­жию и, упав в но­ги, про­сил про­ще­ния. Пре­по­доб­ный же на­ста­вил его, го­во­ря: «Ни­ко­гда не от­ча­и­вай­ся, но кре­пись по ве­ре и вся­кую пе­чаль воз­ла­гай на Бо­га – ибо по во­ле Сво­ей Он пе­чет­ся о нас. Сде­лай се­го­дня для бра­тии уго­ще­ние, ибо Гос­подь по­се­тил нас; а ко­гда оску­де­ем мы, Бог по­пе­чет­ся о нас». Так и слу­чи­лось.

Од­на­жды при­шел к пре­по­доб­но­му ке­ларь Фе­о­дор, го­во­ря: «Се­го­дня нече­го пред­ло­жить мне бра­тии на тра­пе­зу». Пре­по­доб­ный от­ве­чал ему: «Иди, по­тер­пи немно­го, мо­лясь Бо­гу; неуже­ли Он не по­пе­чет­ся о нас. Ес­ли же не бу­дем мы до­стой­ны, то сва­ри пше­ни­цу и, сме­шав с ме­дом, по­ставь бра­тии на тра­пе­зу. Но мы на­де­ем­ся на Бо­га, Ко­то­рый дал в пу­стыне непо­кор­ным лю­дям небес­ный хлеб. Си­лен Он и нам по­дать се­го­дня пи­щу». То­гда ке­ларь ушел. Пре­по­доб­ный же стал на непре­рыв­ную мо­лит­ву. И вот пер­вый из бо­яр кня­зя Изя­с­ла­ва, Иоанн, ко­то­ро­му Бог по­ло­жил мысль на серд­це, на­пол­нил три во­за съест­ны­ми при­па­са­ми, хле­бом, сы­ром, ры­бой, со­чи­вом, пше­ном и ме­дом, и по­слал в мо­на­стырь к пре­по­доб­но­му. Уви­дав это, пре­по­доб­ный про­сла­вил Бо­га и ска­зал ке­ла­рю: «Ви­дишь, брат Фе­о­дор, не оста­вит нас Бог, ес­ли толь­ко на­де­ем­ся на Него всем серд­цем. Иди, учре­ди бра­тии боль­шое уго­ще­ние в этот день, ибо Бог по­се­тил нас». И так пре­по­доб­ный воз­ве­се­лил­ся на тра­пе­зе с бра­ти­ей ду­хов­ной ра­до­стью, бла­го­да­ря Бо­га, что нет ску­до­сти у бо­я­щих­ся Его ( Пс.33,10 ). А Бог по мо­лит­вам пре­по­доб­но­го тво­рил изобиль­но в оби­те­ли его по­доб­ные чу­до­тво­ре­ния.

Од­на­жды при­шел к пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию из го­ро­да пре­сви­тер, про­ся ви­на для слу­же­ния Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, и пре­по­доб­ный, при­звав стро­и­те­ля цер­ков­но­го, ве­лел ему на­лить ви­на в со­суд свя­щен­ни­ка. Тот же от­ве­чал: «Немно­го у ме­ня ви­на – ед­ва на три или че­ты­ре ли­тур­гии». Пре­по­доб­ный же ска­зал ему: «Вы­лей все это­му че­ло­ве­ку, а о нас по­пе­чет­ся Бог». Тот же на­ру­шил при­ка­за­ние свя­то­го и влил пре­сви­те­ру в со­суд ма­ло ви­на, оста­вив на ли­тур­гию сле­ду­ю­ще­го дня. Пре­сви­тер же по­ка­зал пре­по­доб­но­му, как ему ма­ло вли­ли. То­гда пре­по­доб­ный сно­ва при­звал стро­и­те­ля и ска­зал ему: «Не ска­зал ли я те­бе: вы­лей все, а о зав­траш­нем дне не бес­по­кой­ся. Неуже­ли же Бог оста­вит зав­тра цер­ковь Ма­те­ри Сво­ей без служ­бы; еще нын­че по­даст Он нам ви­на с из­быт­ком». Итак, стро­и­тель по­шел, вы­лил все ви­но свя­щен­ни­ку и от­пу­стил его. И вот ве­че­ром, ко­гда кон­чи­лась тра­пе­за, по пред­ска­за­нию пре­по­доб­но­го, при­вез­ли три во­за с боч­ка­ми, пол­ны­ми ви­на, ко­то­рые при­сла­ла од­на жен­щи­на, рас­по­ря­жав­ша­я­ся всем в до­ме хри­сто­лю­би­во­го кня­зя Все­во­ло­да. Ви­дя это, цер­ков­ный стро­и­тель про­сла­вил Бо­га, удив­ля­ясь пред­ска­за­нию пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, ко­то­рый ска­зал: «Се­го­дня Бог по­шлет нам ви­на до из­быт­ка», что на са­мом де­ле и слу­чи­лось.

Тот же цер­ков­ный стро­и­тель был сви­де­те­лем дру­го­го, рав­но­го это­му чу­да, быв­ше­го по мо­лит­вам пре­по­доб­но­го.

При при­бли­же­нии празд­ни­ка Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы не бы­ло де­ре­вян­но­го мас­ла, чтоб на­лить на этот день в кан­ди­ла, и цер­ков­ный стро­и­тель за­ду­мал вы­жать мас­ло из поле­вых се­мян, на­лить их в кан­ди­ла и за­жечь. Спро­сив о том пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия и по­лу­чив его поз­во­ле­ние, стро­и­тель по­сту­пил, как за­ду­мал. Ко­гда же он со­би­рал­ся уже лить мас­ло в кан­ди­ла, уви­дал упав­шую в мас­ло уже мерт­вую мышь. То­гда он по­спеш­но по­шел к пре­по­доб­но­му и объ­явил ему, что он со вся­кой осто­рож­но­стью на­крыл со­суд с еле­ем и не зна­ет, как ту­да влез­ла и уто­ну­ла мышь. Пре­по­доб­ный же, по­няв, что это слу­чи­лось по Бо­жию усмот­ре­нию, осу­дил свое неве­рие и ска­зал ему: «Нуж­но нам, брат, иметь на­деж­ду на Бо­га и упо­вать, что Он си­лен по­дать нам нуж­ное; а не де­лать по неве­рию то, че­го не сле­до­ва­ло. Иди, вы­лей мас­ло то на зем­лю, и, мо­лясь Бо­гу, по­тер­пи немно­го, и Он по­даст нам се­го­дня мас­ла в изоби­лии». Ко­гда пре­по­доб­ный от­дал стро­и­те­лю это при­ка­за­ние и по­мо­лил­ся, был уже ве­чер­ний час. Один бо­гач в это вре­мя при­вез боль­шую боч­ку, на­пол­нен­ную де­ре­вян­ным мас­лом. Ви­дя это, пре­по­доб­ный про­сла­вил Бо­га, что Он так ско­ро услы­шал мо­лит­ву его. Мас­лом на­пол­ни­ли все кан­ди­ла, и еще боль­шая часть его оста­лась. И на дру­гой день свет­ло от­празд­но­ва­ли празд­ник Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы.

И не оску­де­ва­ли чу­де­са, мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го по­пол­няв­шие оску­де­ние. В чис­ле их бы­ло и сле­ду­ю­щее.

Хри­сто­лю­би­вый князь Изя­с­лав, ко­то­рый имел ис­тин­ную хри­сти­ан­скую лю­бовь к пре­по­доб­но­му от­цу на­ше­му Фе­о­до­сию и ча­сто при­хо­дил к нему, на­сла­жда­ясь ме­до­нос­ных его ре­чей, при­шед­ши од­на­жды к пре­по­доб­но­му, остал­ся в ду­хов­ной бе­се­де с ним до вре­ме­ни ве­чер­ни. Итак, он, вме­сте с бра­ти­ей и пре­по­доб­ным, при­сут­ство­вал на ве­чер­нем пе­нии. Вне­зап­но, по Бо­жьей во­ле, по­шел силь­ный дождь. Пре­по­доб­ный, ви­дя по­то­ки до­ждя, при­звал ке­ла­ря и ве­лел при­го­то­вить ему блю­до для ужи­на кня­зю. То­гда явил­ся к нему клю­чарь и ска­зал: «От­че, нет у нас ме­да для пи­тья на ужин кня­зю и со­про­вож­да­ю­щим его». Пре­по­доб­ный от­ве­чал: «Так ли, неуже­ли нет ни­че­го?» От­ве­чал ке­ларь: «Да, от­че, ни­че­го». Пре­по­доб­ный сно­ва ска­зал ему: «Иди, по­смот­ри по­луч­ше: ес­ли оста­лось хоть ма­лое ко­ли­че­ство, хва­тит». Тот же от­ве­тил: «По­верь Мне, от­че, и со­суд, в ко­то­ром был этот на­пи­ток, я пе­ре­вер­нул, как пу­стой, и по­ло­жил кни­зу». Пре­по­доб­ный же Фе­о­до­сий, ис­пол­нен­ный во­ис­ти­ну Бо­жи­их да­ро­ва­ний, ска­зал ему: «Иди, и по сло­ву мо­е­му, во имя Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста, най­дешь ты мед в том со­су­де». Он с ве­рой по­шел и, по сло­ву пре­по­доб­но­го, на­шел боч­ку, по­став­лен­ную пря­мо и пол­ную ме­да. В стра­хе он вско­ре по­шел по­ве­дать пре­по­доб­но­му о слу­чив­шем­ся, и пре­по­доб­ный ска­зал ему: «Мол­чи, ча­до, не го­во­ри о том ни­ко­му ни сло­ва, но при­не­си, сколь­ко нуж­но для кня­зя и его со­про­вож­да­ю­щих; по­да­вай еще на пи­тие и бра­ти­ям, по­то­му что это Бо­жие бла­го­сло­ве­ние». Ко­гда дождь пе­ре­стал, князь от­пра­вил­ся до­мой, а в мо­на­сты­ре бы­ло столь ве­ли­кое бла­го­сло­ве­ние, что на дол­гое вре­мя то­го ме­ду хва­ти­ло бра­тии.

При­шел од­на­жды к пре­по­доб­но­му стар­ший по пе­че­нию хле­бов и ска­зал: «Нет у ме­ня му­ки, чтоб печь бра­тии хле­бы». Пре­по­доб­ный от­ве­тил ему: «Пой­ди, осмот­ри жит­ни­цу, не най­дешь ли в ней по­ка немно­го му­ки, а там Гос­подь по­пе­чет­ся о нас». А тот от­ве­тил пре­по­доб­но­му: «Во­ис­ти­ну го­во­рю те­бе, от­че, я сам вы­мел за­кром, в нем нет ни­че­го, в од­ном толь­ко уг­лу немно­го от­ру­бей, с три или че­ты­ре гор­сти». И ска­зал ему пре­по­доб­ный: «По­верь мне, ча­до, Бог мо­жет и из то­го ма­ло­го ко­ли­че­ства от­ру­бей по­дать нам му­ки. Как при Илии сде­лал он для той вдо­ви­цы, ко­то­рой из еди­ной гор­сти по­дал мно­же­ство му­ки, так что она с детьми сво­и­ми про­кор­ми­лась в го­лод­ное вре­мя, по­ка сно­ва не вер­ну­лось изоби­лие. И ныне Бог тот же, и мо­жет нам из немно­го­го со­тво­рить мно­го. Иди же и смот­ри, бу­дет ли на том ме­сте бла­го­сло­ве­ние Бо­жие». По­сле этих слов брат ушел и, вой­дя в ам­бар, уви­дал за­кром, ко­то­рый был преж­де пуст, а по мо­лит­вам пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия те­перь по­лон му­ки, так что она про­сы­па­лась через верх на зем­лю. И в ужа­се, ви­дя это пре­слав­ное чу­до, вер­нул­ся он к пре­по­доб­но­му и рас­ска­зал ему. Пре­по­доб­ный же ска­зал ему: «Иди, ча­до, и не го­во­ри о том ни­ко­му, но де­лай для бра­тии хле­бы по обык­но­ве­нию. Мо­лит­вой пре­по­доб­ных бра­тий на­ших Бог по­слал нам Свою ми­лость». Так ве­ли­ко бы­ло усер­дие пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия к Бо­гу и упо­ва­ние на Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста, что он не имел ни­ка­кой на­деж­ды на зем­ную по­мощь и не упо­вал ни на что в ми­ре этом, но во всем всей ду­шой и мыс­лию об­ра­щал­ся к Бо­гу и на Него воз­ла­гал все упо­ва­ние, не за­бо­тясь о зав­траш­нем дне, но имея по­сто­ян­но в па­мя­ти сло­во Гос­по­да, Ко­то­рый ска­зал: Взгля­ни­те на птиц небес­ных – они не се­ют, не жнут, не со­би­ра­ют в жит­ни­цы, и Отец ваш Небес­ный пи­та­ет их. Вы не го­раз­до ли луч­ше их? Итак, не за­боть­тесь о зав­траш­нем дне ( Мф.6,26 ). Мо­лясь о том, пре­по­доб­ный го­во­рил с несо­мнен­ной ве­рой: «Вла­ды­ко свя­тый, Ты со­брал нас на этом ме­сте; ес­ли Тво­ей свя­той ми­ло­сти угод­но, чтоб мы еще жи­ли здесь, будь нам по­мощ­ник и по­да­тель всех благ. Во имя Пре­свя­той Ма­те­ри Тво­ей воз­двиг­нут дом этот, а мы в Твое имя со­бра­ны в нем. И Ты, Гос­по­ди, со­блю­ди нас и со­хра­ни нас от вся­ко­го вну­ше­ния лу­ка­во­го вра­га и спо­до­би нас по­лу­чить веч­ную жизнь, все­гда вла­гая в серд­ца на­ши страх Твой, да им на­сле­ду­ем те бла­га, ко­то­рые уго­то­ва­ны пра­вед­ным».

И так еже­днев­но пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий учил свою бра­тию, уте­шая и за­пре­щая осла­бе­вать в нес­тя­жа­нии и про­чих доб­ро­де­те­лях, но все уси­ли­вать по­дви­ги. А Гос­подь по­мо­гал ему и под­твер­ждал сло­ва его столь ве­ли­ки­ми про­ис­хо­див­ши­ми чу­де­са­ми.

Все но­чи пре­по­доб­ный про­во­дил без сна, со сле­за­ми воз­да­вая хва­лу Бо­гу и ча­сто пре­кло­няя ко­ле­на к зем­ле, и ча­сто слы­ша­ли это цер­ков­ные устав­щи­ки. Ко­гда на­сту­па­ло вре­мя утрен­не­му пе­нию, и устав­щи­ки при­хо­ди­ли при­нять от него бла­го­сло­ве­ние, то­гда те из них, кто при­хо­ди­ли к кел­лии его ти­хо, слы­ша­ли, как он мо­лит­ся и мно­го пла­чет и ча­сто бьет о зем­лю го­ло­вой. По­это­му устав­щик, отой­дя немно­го, на­чи­нал сту­чать гром­ко, и пре­по­доб­ный, услы­хав то­пот, умол­кал, при­тво­ря­ясь, что спит, ко­гда же тот сту­чал и го­во­рил: «Бла­го­сло­ви, от­че», пре­по­доб­ный про­дол­жал мол­чать, так что лишь по­сле трое­крат­но­го сту­ка и слов «бла­го­сло­ви, от­че» свя­той, как бы встав от сна, го­во­рил: «Гос­подь наш Иисус Хри­стос да бла­го­сло­вит те­бя, ча­до!» – Рань­ше всех ока­зы­вал­ся он в церк­ви и так, по рас­ска­зам, де­лал он вся­кую ночь.

Во вре­мя игу­мен­ства сво­е­го, кро­ме ска­зан­ных, под­ви­зал­ся он и дру­ги­ми тру­да­ми, не толь­ко ра­ди сво­е­го спа­се­ния, но и ра­ди спа­се­ния вру­чен­но­го ему ста­да.

Ни­ко­гда не ви­да­ли его ле­жа­щим, но ко­гда, по те­лес­ной немо­щи, хо­тел он уснуть по­сле по­ве­че­рия, то­гда он за­сы­пал нена­дол­го си­дя, и за­тем, встав на ноч­ное пе­ние, клал по­кло­ны.

Так­же ни­ко­гда не ви­да­ли, чтоб он лил во­ду на свое те­ло, но умы­вал толь­ко ру­ки и ли­цо.

Ес­ли же для бра­тии бы­ва­ло уго­ще­ние, то он сам все­гда ел су­хой хлеб, зе­лень, сва­рен­ную без мас­ла, и пил во­ду. Ни­ко­гда не ви­да­ли его си­дя­щим на тра­пе­зе дрях­лым или на­су­пив­шим­ся, но с ли­цом ве­се­лым, све­тя­щим­ся бла­го­да­тью Бо­жи­ей.

Еже­год­но на пост Свя­той Че­ты­ре­де­сят­ни­цы пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий ухо­дил в пе­ще­ру (где по­том бы­ло по­ло­же­но чест­ное его те­ло) и там за­тво­рял­ся до на­ступ­ле­ния Цве­то­нос­ной неде­ли. В пят­ни­цу же пред той неде­лей, во вре­мя ве­чер­ни, при­хо­дил к бра­тии и, став в цер­ков­ных две­рях, по­учал их и уте­шал за их по­двиг в по­сте, и се­бя уни­чи­жал пе­ред ни­ми, как буд­то он в срав­не­нии с ни­ми не по­стил­ся и од­ной неде­ли.

Ча­сто пре­по­доб­ный от пе­ще­ры этой, в ко­то­рой с ве­до­ма бра­тии за­тво­рял­ся, вста­вал но­чью, тай­но, и ухо­дил один на мо­на­стыр­ский ху­тор, и там пре­бы­вал один в пе­ще­ре, в со­кро­вен­ном ме­сте, о чем знал один Бог. И от­ту­да, опять но­чью пред пят­ни­цей, рань­ше Цве­то­нос­ной неде­ли, при­хо­дил в первую пе­ще­ру, и по­том вы­хо­дил из нее к бра­тии, так что они ду­ма­ли, что он про­вел в ней все дни по­ста.

Ве­ли­кие скор­би и ис­ку­ше­ния тво­ри­ли то­гда в пе­ще­ре злые ду­хи пре­по­доб­но­му: на­но­си­ли ему ра­ны, как рас­ска­зы­ва­ют о свя­том ве­ли­ком Ан­то­нии Еги­пет­ском. Но Тот, кто явил­ся то­му по­движ­ни­ку, по­веле­вая дер­зать, Тот и пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию неви­ди­мо с неба по­да­вал си­лу на по­бе­ду над ни­ми. И, как ни гна­ли его вра­ги, он пре­бы­вал один в та­кой тем­ной пе­ще­ре и не убо­ял­ся мно­же­ства вол­ков кня­зя тьмы, но сто­ял креп­ко, как доб­рый во­ин Хри­стов, мо­лит­вой и по­стом от­го­нял их от се­бя, так что по­том они не сме­ли при­сту­пить к нему, но толь­ко из­да­ли ис­ку­ша­ли его по­мыс­ла­ми.

Од­на­жды, ко­гда по­сле по­ве­че­рия он хо­тел немно­го уснуть и сел (по­то­му что ни­ко­гда он не ле­жал), раз­дал­ся в пе­ще­ре гром­кий вопль мно­же­ства бе­сов, как буд­то од­ни ез­ди­ли на ко­лес­ни­це, дру­гие би­ли в тим­па­ны, иные со­пе­ли в со­пел­ки и про­из­во­ди­ли вме­сте та­кой шум, что пе­ще­ра тряс­лась. Слы­ша все это, пре­по­доб­ный не убо­ял­ся, не ужас­нул­ся, но, огра­див се­бя ору­жи­ем кре­ста и встав­ши, на­чи­нал петь Псал­тирь, и то­гда тот шум и го­ло­са при­ти­ха­ли. Ко­гда же по­сле мо­лит­вы он са­дил­ся, опять слы­шал­ся, как и преж­де, го­лос бес­чис­лен­ных бе­сов. А пре­по­доб­ный вста­вал опять и на­чи­нал пе­ние псал­мов. Так мно­го дней и мно­го но­чей до­са­жда­ли ему злые ду­хи, не да­вая ему ни­сколь­ко уснуть, по­ка он не по­бе­дил их со­вер­шен­но бла­го­да­тью Бо­жи­ей и по­лу­чил над ни­ми та­кую власть, что они и из­да­ли не сме­ли при­сту­пить к то­му ме­сту, где пре­по­доб­ный тво­рил мо­лит­ву, но бе­га­ли от него. Это под­твер­ди­лось мно­ги­ми чу­де­са­ми, об од­ном из ко­то­рых рас­ска­жем.

В кел­лии, где пек­лись хле­бы для бра­тии, бе­сы при­чи­ня­ли нема­лый вред: то рас­сы­па­ли му­ку, то раз­ли­ва­ли дрож­жи, при­го­тов­лен­ные для хлеб­но­го те­ста, то де­ла­ли дру­гие непри­ят­но­сти. Стар­ший из пе­ка­рей при­шел к пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию и рас­ска­зал ему все. Пре­по­доб­ный в тот же ве­чер по­шел в ту кел­лию и, за­тво­рив за со­бой две­ри, про­был в ней, мо­лясь до утре­ни, и с тех пор бе­сы не яв­ля­лись на том ме­сте и не при­чи­ня­ли боль­ше вре­да.

Од­на­жды при­шел к пре­по­доб­но­му от­цу на­ше­му Фе­о­до­сию брат из од­но­го мо­на­стыр­ско­го се­ле­ния и ска­зал: «В хле­ве, ку­да за­пи­ра­ем скот, те­перь жи­ли­ще бе­сов, и они де­ла­ют боль­шой ущерб, не да­вая ско­ту есть. Ча­сто и свя­щен­ник чи­та­ет мо­лит­ву, окроп­ляя хлев свя­той во­дой, но нет ни­ка­ко­го успе­ха». То­гда пре­по­доб­ный, во­ору­жив­шись мо­лит­вой и по­стом, при­шел в то се­ло. Во­шел ве­че­ром в хлев и, за­тво­рив­ши две­ри, в мо­лит­ве про­был там до утра. И с то­го ча­са бе­сы не яв­ля­лись на том ме­сте, как и в пе­карне, и ни­ко­му не мог­ли при­но­сить в том се­ле вре­да.

Не толь­ко сам пре­по­доб­ный по­беж­дал бе­сов­скую си­лу, но ес­ли он слы­шал, что кто-то из бра­тии тер­пит брань от бе­сов­ских меч­та­ний, он при­зы­вал его, по­учал и на­став­лял стать креп­ко про­тив коз­ней диа­воль­ских, не ко­ле­бать­ся и не осла­бе­вать от на­па­де­ния их, не от­хо­дить от то­го ме­ста, но ограж­дать­ся мо­лит­вой и по­стом и при­зы­вать все­гда Бо­га на по­бе­ду зло­го бе­са. Рас­ска­зы­вал он им и слу­чай, быв­ший с ним са­мим.

«В од­ну, – го­во­рил он, – ночь, ко­гда я в кел­лии пел обыч­ные псал­мы, стал пре­до мной чер­ный пес, так что мне нель­зя бы­ло по­ло­жить по­клон. Дол­го сто­ял он пре­до мной и, ко­гда я хо­тел уда­рить его, он стал неви­дим. То­гда страх и тре­пет объ­ял ме­ня в та­кой сте­пе­ни, что я за­хо­тел бы бе­жать с то­го ме­ста, ес­ли б Гос­подь не по­мог мне. Немно­го при­дя в се­бя от ужа­са, на­чал я при­леж­но мо­лить Бо­га и класть ча­стые по­кло­ны, и страх со­шел с ме­ня, так что с тех пор я не стал бо­ять­ся ис­ку­ше­ний бе­сов­ских, ес­ли они и яв­ля­лись пред гла­за­ми мо­и­ми». Кро­ме этих, го­во­рил он им и дру­гие сло­ва, укреп­ляя их про­тив злых ду­хов, и так от­пус­кал их, ра­ду­ю­щих­ся и сла­вя­щих Бо­га за та­кое на­став­ле­ние доб­лест­но­го на­став­ни­ка и учи­те­ля их.

Вот что о том же са­мом рас­ска­зал бла­жен­но­му Несто­ру один из бра­тии, упо­мя­ну­тый вы­ше Ила­ри­он: «Ве­ли­кое до­са­жде­ние при­чи­ня­ли мне в кел­лии злые бе­сы. Ко­гда ло­жил­ся я но­чью на ло­же мое, яв­ля­лось мно­же­ство бе­сов и, взяв­ши ме­ня за во­ло­сы, топ­та­ли и во­ло­чи­ли ме­ня. Я, не мог­ши бо­лее тер­петь, рас­ска­зал об этой па­ко­сти пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию и хо­тел с то­го ме­ста пе­рей­ти в дру­гую кел­лию. Пре­по­доб­ный же умо­лял ме­ня, го­во­ря: «Нет, брат, не ухо­ди, чтоб не по­хва­ли­лись над то­бой злые бе­сы, что по­бе­ди­ли те­бя и об­ра­ти­ли в бег­ство, и то­гда нач­нут де­лать те­бе еще боль­шее зло, как по­лу­чив­шие власть над то­бой. Но мо­лись при­леж­но Бо­гу в кел­лии сво­ей, и Бог, ви­дя тер­пе­ние твое, по­даст те­бе по­бе­ду, так что они не по­сме­ют и при­бли­зить­ся к те­бе». Я же сно­ва ска­зал ему: «Про­шу те­бя о том, от­че, по­то­му что с этих пор не мо­гу оста­вать­ся в этой кел­лии из-за мно­же­ства жи­ву­щих в ней бе­сов». То­гда пре­по­доб­ный пе­ре­кре­стил ме­ня и ска­зал: «Иди, брат, в кел­лию свою, и с этих пор лу­ка­вые бе­сы не бу­дут бо­лее из­де­вать­ся над то­бой, и не бу­дешь ты бо­лее ви­деть их». Я же с ве­рой по­кло­нил­ся пре­по­доб­но­му и ушел, и с тех пор про­ныр­ли­вые бе­сы не сме­ли при­бли­зить­ся к мо­ей кел­лии – бы­ли из­гна­ны мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия".

С та­ким му­же­ством про­тив вра­гов неви­ди­мых со­еди­нял пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий му­же­ство и про­тив ви­ди­мых вра­гов Бо­жи­их.

Имел он обы­чай ча­сто вста­вать но­чью и тай­но хо­дить к жи­дам, и му­же­ствен­но пре­пи­рать­ся с ни­ми за Хри­ста, уко­ряя и до­са­ждая им, на­ри­цая их от­ступ­ни­ка­ми за­ко­на и бо­го­убий­ца­ми. Мно­го же­лал он быть уби­тым за ис­по­ве­да­ние ве­ры Хри­сто­вой, осо­бен­но же, как ис­тин­ный под­ра­жа­тель Хри­стов, от ру­ки тех, ко­то­рые уби­ли Хри­ста. Вме­сте с тем му­же­ствен­ный сей пре­по­доб­ный же­лал по­стра­дать и за ис­по­ве­да­ние прав­ды, и вот что до­сто­вер­но бы­ло.

Спу­стя нема­лое вре­мя по­сле то­го, как стал он игу­ме­ном, слу­чи­лась по на­у­ще­нию лу­ка­во­го вра­га враж­да меж­ду тре­мя рус­ски­ми кня­зья­ми, бра­тья­ми по рож­де­нию. Два бра­та – Свя­то­слав, князь Чер­ни­гов­ский, и Все­во­лод, князь Пе­ре­я­с­лав­ский, – всту­пи­ли в борь­бу со стар­шим бра­том сво­им, хри­сто­лю­би­вым кня­зем Ки­ев­ским Изя­с­ла­вом, про­гна­ли его из столь­но­го го­ро­да Ки­е­ва и са­ми за­ня­ли этот го­род. Пре­по­доб­но­му от­цу на­ше­му Фе­о­до­сию они по­сла­ли при­гла­ше­ние прий­ти к ним на обед, но пре­по­доб­ный, ви­дя, что неспра­вед­ли­во из­гнан хри­сто­лю­би­вый князь Изя­с­лав, с дерз­но­ве­ни­ем от­ве­чал по­слан­но­му: «Непри­лич­но мне ид­ти на пир Ие­за­ве­ли и вку­сить блюд, пол­ных кро­ви и убий­ства». По­сле длин­но­го на­став­ле­ния он от­пу­стил по­слан­но­го, го­во­ря: «Про­шу те­бя пе­ре­дать все это по­слав­шим те­бя». Услы­хав это, кня­зья не раз­гне­ва­лись на него, зная его как пра­вед­ни­ка, но и не по­слу­ша­лись его и устре­ми­лись из­го­нять бра­та сво­е­го, и вы­гна­ли его во­все из той об­ла­сти, за­тем воз­вра­ти­лись на­зад, и Свя­то­слав сел в Ки­е­ве на пре­сто­ле Изя­с­ла­ва, а Все­во­лод, как млад­ший, от­пра­вил­ся в свою Пе­ре­я­с­лав­скую об­ласть. То­гда пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, ис­пол­нен­ный Свя­то­го Ду­ха, на­чал непре­стан­но об­ли­чать кня­зя Свя­то­сла­ва за то, что он сде­лал неправ­ду, за­нял неза­кон­но пре­стол и, из­гнав сво­е­го стар­ше­го бра­та, как бы из­гнал род­но­го сво­е­го от­ца. Ино­гда пре­по­доб­ный по­сы­лал к нему пись­ма, ино­гда же пред вель­мо­жа­ми, при­хо­дя­щи­ми в мо­на­стырь, уко­рял его за непра­виль­ное из­гна­ние бра­та, про­ся пе­ре­дать кня­зю эти уко­ры. На­ко­нец, на­пи­сал ему длин­ное пись­мо, об­ли­чая его та­ки­ми сло­ва­ми: «Го­лос кро­ви бра­та тво­е­го во­пи­ет к небу, как кровь Аве­ля на Ка­и­на». При­вел он так­же име­на мно­гих дру­гих древ­них бра­то­не­на­вист­ни­ков, го­ни­те­лей и убийц, вы­ста­вив на вид все его де­ла. На­пи­сав так, он от­пра­вил пись­мо кня­зю. Князь, про­чтя это по­сла­ние, раз­гне­вал­ся и, бро­сив его на зем­лю, ры­кал, как лев, на пре­по­доб­но­го, и от­то­го раз­нес­ся слух, что пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий бу­дет осуж­ден на за­то­че­ние; то­гда бра­тия, на­хо­дясь в ве­ли­кой пе­ча­ли, мо­ли­ла пре­по­доб­но­го пе­ре­стать об­ли­чать кня­зя, так­же мно­гие бо­яре при­хо­ди­ли и рас­ска­зы­ва­ли о гне­ве кня­же­ском, со­ве­то­ва­ли не про­ти­вить­ся ему, ибо, – го­во­ри­ли они, – он по­шлет те­бя в за­то­че­ние. Пре­по­доб­ный же, слы­ша, что ему го­во­рят о за­то­че­нии, воз­ра­до­вал­ся ду­хом и ска­зал: «Мно­го ра­ду­юсь я о том, бра­тие, и нет для ме­ня ни­че­го бла­жен­нее в этой жиз­ни, как быть из­гнан­ным ра­ди прав­ды. Раз­ве сму­тит ме­ня ли­ше­ние бо­гат­ства и име­ний или опе­ча­лит ме­ня рас­ста­ва­ние с детьми или се­ла­ми мо­и­ми; ни­че­го из это­го не внес­ли мы с со­бой в этот мир, но ро­ди­лись на­ги­ми, и так же на­до нам на­ги­ми отой­ти из это­го ми­ра. По­это­му я го­тов или на за­то­че­ние, или на смерть». И с тех пор на­чал он еще бо­лее уко­рять кня­зя за бра­то­не­на­вист­ни­че­ство, же­лая быть за­то­чен­ным. Но князь, хо­тя и силь­но был раз­гне­ван на пре­по­доб­но­го, но не дерз­нул сде­лать ему ни­ка­ко­го зла, ибо знал его как му­жа пра­вед­но­го и пре­по­доб­но­го, так что и преж­де за­ви­до­вал ча­сто бра­ту сво­е­му Изя­с­ла­ву, имев­ше­му в сво­ей об­ла­сти та­ко­го све­тиль­ни­ка, как о том по­ве­дал слы­шав­ший сам от кня­зя инок Па­вел, игу­мен од­но­го из мо­на­сты­рей Свя­то­сла­во­вой об­ла­сти. На­ко­нец, пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, по мно­го­крат­ным моль­бам бра­тии и вель­мож, глав­ным же об­ра­зом, по­няв, что не су­ме­ет ни­че­го сде­лать с кня­зем та­ки­ми уко­ра­ми, пе­ре­стал об­ли­чать его и с тех пор за­ду­мал убе­дить его моль­ба­ми воз­вра­тить бра­ту его об­ласть.

Через несколь­ко дней князь Свя­то­слав, узнав, что пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий пре­ло­жил свой гнев или, луч­ше ска­зать, об­ли­че­ния свои, был очень тем об­ра­до­ван, ибо уже дав­но же­лал бе­се­до­вать с ним и на­сла­дить­ся его бо­го­вдох­но­вен­ны­ми сло­ва­ми. По­это­му он по­слал к пре­по­доб­но­му спро­сить, поз­во­лит ли он прий­ти ему в его мо­на­стырь. Ко­гда же пре­по­доб­ный бла­го­сло­вил прий­ти, он с ра­до­стью от­пра­вил­ся в путь и при­шел с бо­яра­ми в его мо­на­стырь. А пре­по­доб­ный с бра­ти­ей, вый­дя из церк­ви, встре­тил его по обы­чаю, при­чем все, как сле­ду­ет, по­кло­ни­лись кня­зю. Князь же, по­сле при­ве­та пре­по­доб­но­му, ска­зал ему: «Я не дерз­нул прий­ти к те­бе без поз­во­ле­ния, ду­мая, что, гне­ва­ясь на ме­ня, ты ме­ня не пу­стишь в свой мо­на­стырь». Пре­по­доб­ный же от­ве­чал ему: «Раз­ве мо­жет что-ни­будь, бла­гий гос­по­дин, сде­лать гнев наш с дер­жа­вой тво­ей? Но нам по­до­ба­ет об­ли­чать и го­во­рить то, что на спа­се­ние ду­ши, а вам долж­но по­ви­но­вать­ся то­му». Вой­дя в цер­ковь, они со­тво­ри­ли мо­лит­ву и по­сле мо­лит­вы се­ли. То­гда пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, на­чав го­во­рить от Бо­же­ствен­ных Пи­са­ний, мно­го по­учал кня­зя о брат­ской люб­ви. А князь воз­во­дил мно­го ви­ны на сво­е­го бра­та и по­то­му не хо­тел ми­рить­ся с ним. И по­сле дол­гой ду­ше­по­лез­ной бе­се­ды ото­шел князь в свой дом, сла­вя Бо­га, что спо­до­бил­ся бе­се­до­вать с та­ким му­жем, и с тех пор ча­сто при­хо­дил к нему, на­сла­жда­ясь ду­хов­ной его пи­щей боль­ше ме­да и со­та.

Ча­сто по­том и сам пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий хо­дил к дер­жав­но­му это­му кня­зю Свя­то­сла­ву, на­по­ми­ная ему о стра­хе Бо­жи­ем и о люб­ви к бра­ту.

Од­на­жды при­шел к нему пре­по­доб­ный и, всту­пив в по­кой, где си­дел князь, уви­дел мно­гих иг­ра­ю­щих пред ним; од­ни из­вле­ка­ли зву­ки из гу­слей, дру­гие иг­ра­ли на ор­га­нах, тре­тьи еще на дру­гих ин­стру­мен­тах, и все ве­се­ли­лись, как это бы­ва­ет обык­но­вен­но пред кня­зем. Пре­по­доб­ный же смот­рел на это, по­ник­нув го­ло­вой. По­том, немно­го под­няв го­ло­ву, ска­зал ему: «Бу­дет ли так в том, бу­ду­щем ве­ке?» Князь уми­лил­ся сло­вам пре­по­доб­но­го, про­сле­зил­ся и ве­лел иг­ра­ю­щим за­мол­чать, и с тех пор, ес­ли ко­гда, по его при­ка­за­нию, иг­ра­ла му­зы­ка, а он узна­вал о при­хо­де пре­по­доб­но­го, все­гда по­веле­вал му­зы­кан­там сто­ять ти­хо и мол­чать.

Ча­сто, ко­гда кня­зю объ­яв­ля­ли о при­хо­де пре­по­доб­но­го, то он вы­хо­дил на­встре­чу ему, встре­чал его пред две­ря­ми хра­ма – и так, ра­ду­ясь, вхо­ди­ли они в храм. Раз, ко­гда этот князь ве­се­лил­ся, и при­шел пре­по­доб­ный, князь ска­зал: «Во­ис­ти­ну го­во­рю те­бе, от­че, ес­ли б мне ска­за­ли, что мой род­ной отец вос­крес из мерт­вых, я бы то­му не так ра­до­вал­ся, как тво­е­му при­хо­ду, и не бо­ял­ся бы так, и не по­чи­тал бы его, как твою пре­по­доб­ную ду­шу». Пре­по­доб­ный же от­ве­чал ему: «Ес­ли ты так бо­ишь­ся ме­ня, ис­пол­ни мою во­лю и воз­вра­ти бра­ту тво­е­му пре­стол, ко­то­рый дал ему бла­го­вер­ный твой отец». Князь на то мол­чал, не зная, что от­ве­тить. Ибо враг так рас­па­лил его на бра­та, что он не хо­тел и слы­шать о нем.

А пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий все дни и но­чи мо­лил Бо­га о хри­сто­лю­би­вом кня­зе Изя­с­ла­ве, ве­лел так­же по­ми­нать его на ек­те­ни­ях как столь­но­го кня­зя и ста­рей­ше­го из всех, а это­го, как не по за­ко­ну сев­ше­го на том пре­сто­ле, не ве­лел по­ми­нать в сво­ем мо­на­сты­ре. По­том, ед­ва умо­лен­ный бра­ти­ей, по­ве­лел и это­го кня­зя по­ми­нать с тем, но спер­ва Изя­с­ла­ва, а по­том Свя­то­сла­ва.

Ви­дя та­кие раз­до­ры меж­ду рус­ски­ми кня­зья­ми, вы­ше­на­зван­ный свя­той Ни­кон (ко­то­рый во всем со­дей­ство­вал по­стри­жен­но­му им пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию), ушел с дву­мя ино­ка­ми на ост­ров Тму­та­ра­канск, где по­ста­вил мо­на­стырь. Пре­по­доб­ный же Фе­о­до­сий мно­го мо­лил его не раз­лу­чать­ся с ним, по­ка они оба жи­вы; но, не умо­лив его, остал­ся на про­чие тру­ды жиз­ни сво­ей без него.

Так, ис­пол­нен­ный доб­ро­де­те­ля­ми и на­пол­нив мо­на­стырь бра­ти­ей, уже не вме­щав­шей­ся в пер­во­на­чаль­ном мо­на­сты­ре, пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий на­чал под­ви­зать­ся, при­леж­но мо­ля Бо­га, как и ку­да бы пе­ре­се­лить­ся на бо­лее про­стор­ное ме­сто, и со­ору­дить боль­шую ка­мен­ную цер­ковь, то­же во имя Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Бог же явил, что мо­лит­ва его о том – бла­го­при­ят­на, а ме­сто на пе­ре­се­ле­ние и со­ору­же­ние церк­ви про­явил див­ны­ми чу­де­са­ми. К чис­лу их от­но­сит­ся сле­ду­ю­щее.

Один бла­го­че­сти­вый и бо­го­бо­яз­нен­ный че­ло­век шел го­рой ми­мо пер­во­на­чаль­но­го Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря; бы­ла тем­ная ночь. И вот уви­дел он чу­дес­ный свет толь­ко над тем мо­на­сты­рем (как и преж­де игу­мен Со­фро­ний, но еще боль­ший то­го), и по­сре­ди то­го све­та уви­дел пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, сто­я­щим пред цер­ко­вью, с ру­ка­ми, воз­де­ты­ми к небу, тво­ря­щим при­леж­но мо­лит­ву Бо­гу. По­ка он смот­рел и изум­лял­ся, яви­лось дру­гое чу­до: гро­мад­ное пла­мя вы­шло из цер­ков­но­го вер­ха и, при­няв вид ду­ги, пе­ре­шло на дру­гой холм, и там ста­ло тем кон­цом, где впо­след­ствии пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий на­чал стро­ить но­вую ка­мен­ную цер­ковь. А пла­мя ка­за­лось ду­гой, сто­я­щей од­ним кон­цом на вер­ху ста­рой церк­ви, а дру­гим – на ме­сте но­вой, по­ка че­ло­век тот не за­шел за го­ру. По­том он все это прав­ди­во рас­ска­зал в мо­на­сты­ре пре­по­доб­но­го. Бог по­ка­зал так­же и дру­гое чу­до о том же са­мом лю­дям, близ жи­ву­щим.

Од­на­жды но­чью они слы­ша­ли бес­чис­лен­ные по­ю­щие го­ло­са. Под­няв­шись с по­сте­лей, они вы­шли из до­мов и, став на вы­со­ком ме­сте, смот­ре­ли, от­ку­да те го­ло­са. Над Пе­чер­ским (ста­рым) мо­на­сты­рем си­ял ве­ли­кий свет, и в этом све­те они уви­де­ли мно­же­ство ино­ков, вы­хо­дя­щих из ста­рой церк­ви и иду­щих на ме­сто но­вой. Од­ни из них нес­ли ико­ну Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, а про­чие, идя вслед, пе­ли, дер­жа в ру­ках сво­их го­ря­щие све­чи; пред ни­ми же шел пре­по­доб­ный отец их и на­став­ник Фе­о­до­сий. Дой­дя до то­го ме­ста, от­пра­вив на нем пе­ние и мо­лит­ву, они воз­вра­ти­лись на­зад и сно­ва с пе­ни­ем во­шли в ста­рую цер­ковь. Ви­де­ние это на­блю­да­ли не один, не два, но мно­го лю­дей и рас­ска­зы­ва­ли о нем. Так как ни од­но­го из бра­тии там не бы­ло, по­ня­ли, что ви­де­ли Ан­ге­лов, так вхо­дя­щих и ис­хо­дя­щих, и по­то­му про­сла­ви­ли Бо­га, про­слав­ля­ю­ще­го то ме­сто мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, и го­во­ри­ли с пат­ри­ар­хом Иа­ко­вом: Гос­подь при­сут­ству­ет на ме­сте сем, и страш­но сие ме­сто! Это не иное что, как дом Бо­жий, это вра­та небес­ные ( Быт.28,16,17 ).

Не бу­дем здесь про­стран­но вспо­ми­нать о том, как пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий, на­хо­дясь в сво­ем мо­на­сты­ре, по­гло­щен­ный бо­го­при­ят­ной мо­лит­вой о пе­ре­се­ле­нии мо­на­сты­ря, в то же вре­мя в Кон­стан­ти­но­по­ле с пре­по­доб­ным Ан­то­ни­ем явил­ся ма­сте­рам, ко­то­рых при­звал на стро­е­ние той Бо­гом пред­зна­ме­но­ван­ной церк­ви; как для на­ча­ла де­ла на то по­ле, где со­вер­ши­лись зна­ме­ния о пе­ре­се­ле­нии по мо­лит­вам пре­по­доб­но­го и где то­гда со­бра­лось мно­же­ство лю­дей, пре­по­доб­ный из­брал удоб­ное ме­сто для ос­но­ва­ния церк­ви; как сам князь Свя­то­слав, при­е­хав слу­чай­но, да­ро­вал ему по Бо­жию вну­ше­нию на сво­ем по­ле та­кое ме­сто. По­том это из­бра­ние под­твер­жде­но бы­ло су­хо­стью, ро­сой и ог­нем с неба, пав­ши­ми по мо­лит­ве пре­по­доб­но­го Ан­то­ния, но и не без уча­стия и это­го бла­жен­но­го стро­и­те­ля – пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, что по­дроб­но опи­са­но, вме­сте с дру­ги­ми уди­ви­тель­ны­ми де­ла­ми, в ска­за­нии о той свя­той церк­ви. Итак, неис­по­ве­ди­мой бла­го­да­тью Бо­жи­ей пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий ос­но­вал во имя Небес­ной Ца­ри­цы небе­си по­доб­ную цер­ковь. Пер­вый ко­пал зем­лю для ос­но­ва­ния бла­го­вер­ный князь Свя­то­слав и дал на то де­ло сто гри­вен зо­ло­та в ру­ки пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия.

И сам пре­по­доб­ный вся­кий день при­леж­но под­ви­зал­ся с бра­ти­ей, тру­дясь над со­ору­же­ни­ем то­го свя­то­го хра­ма и вме­сте с тем со­зи­дал в се­бе храм Свя­то­му Ду­ху, все бо­лее воз­рас­тая изо дня в день в доб­ро­де­те­лях, яв­ля­ясь от­цом си­ро­там, за­ступ­ни­ком вдо­ви­цам, по­мощ­ни­ком оби­жа­е­мым; а внеш­ним бла­го­об­ра­зи­ем хра­ма те­ла сво­е­го со­вер­шен­но пре­не­бре­гал, так что те, кто ви­дел его под­хо­дя­щим к ра­бо­чим, не ду­ма­ли, что это сам игу­мен, но один из ку­хон­ных по­слуш­ни­ков. Од­на­жды пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий шел к ра­бо­чим, тру­див­шим­ся над по­строй­кой церк­ви, и его встре­ти­ла убо­гая вдо­ва, ко­то­рую оби­дел су­дья, и ска­за­ла ему: «Чер­но­ри­зец, ска­жи мне, в мо­на­сты­ре ли ваш игу­мен». Пре­по­доб­ный от­ве­тил ей: «За­чем он ну­жен те­бе, он че­ло­век греш­ный». Жен­щи­на ска­за­ла ему: «Не знаю, гре­шен ли он; знаю толь­ко то, что мно­гих из­бав­ля­ет он от пе­ча­ли и на­па­сти. По­то­му и я при­шла к нему, чтоб он по­мог мне в оби­де, на­не­сен­ной мне про­тив спра­вед­ли­во­сти су­дьей». Узнав при­чи­ну ее оби­ды, пре­по­доб­ный сжа­лил­ся и ска­зал ей: «Жен­щи­на, иди те­перь в дом свой. Ко­гда же при­дет наш игу­мен, я рас­ска­жу ему о те­бе, и он из­ба­вит те­бя от пе­ча­ли». По­сле это­го от­ве­та жен­щи­на вер­ну­лась до­мой. Пре­по­доб­ный же по­шел к су­дье и, рас­ска­зав ему о жен­щине, из­ба­вил ее от на­си­лия, и су­дья ве­лел воз­вра­тить ей все, что у нее с оби­дой бы­ло от­ня­то.

Вот ка­ки­ми до­стой­ны­ми неба де­ла­ми за­ни­мал­ся пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий во вре­мя по­стро­е­ния небе­си по­доб­ной церк­ви, и ес­ли он при жиз­ни сво­ей не со­ору­дил ее до кон­ца, то по смер­ти сво­ей мо­лит­ва­ми сво­и­ми, близ­ки­ми к Бо­гу, по­мо­гал бла­жен­но­му Сте­фа­ну, ко­то­рый по­сле него при­нял игу­мен­ство и до­вер­шил его де­ло.

Ко­гда пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий по­сле бо­го­угод­ной жиз­ни при­бли­зил­ся к кон­цу, то­гда, пре­дузнав от­ше­ствие свое к Бо­гу и день по­коя сво­е­го, по­ве­лел со­брать всю бра­тию, на­хо­див­шу­ю­ся не толь­ко в мо­на­сты­ре, но и на ху­то­рах или при иных по­слу­ша­ни­ях, и всех слу­жи­те­лей. И стал на­став­лять всех, чтоб вся­кий про­хо­дил со все­воз­мож­ным при­ле­жа­ни­ем и стра­хом Бо­жи­им по­ру­чен­ную ему служ­бу; со сле­за­ми по­учал всех о спа­се­нии ду­ши и бо­го­угод­ной жиз­ни, о по­сте и усер­дии к церк­ви, и сто­я­нии в ней со стра­хом, и люб­ви и по­кор­но­сти не толь­ко стар­шим, но и сверст­ни­кам. По­сле этих слов он бла­го­сло­вил и от­пу­стил их.

При­шел и бла­го­че­сти­вый князь Свя­то­слав по­се­тить пре­по­доб­но­го, и он, от­крыв уста свои, из­ли­ва­ю­щие бла­го­дать, на­чал по­учать его о бла­го­че­стии, как на­до дер­жать­ся Пра­во­сла­вия и иметь по­пе­че­ние о свя­тых церк­вах. Меж­ду про­чим ска­зал: «Мо­люсь Гос­по­ду Бо­гу и Все­не­по­роч­ной Ма­те­ри Его о тво­ем бла­го­че­стии, да по­даст Он те­бе тихую и без­мя­теж­ную дер­жа­ву. И вот, по­ру­чаю тво­е­му бла­го­че­стию этот свя­той Пе­чер­ский мо­на­стырь, Дом Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, ко­то­рый Са­ма Она из­во­ли­ла со­здать. Пусть не власт­ву­ет над ним ни ар­хи­епи­скоп Ки­ев­ский, ни­кто дру­гой из со­фий­ских кли­ров, но пусть за­ве­ду­ет им твоя дер­жа­ва, а по­сле те­бя де­ти твои, и так до по­след­них из ро­да тво­е­го».

По­том, ознобля­е­мый хо­ло­дом и рас­па­ля­е­мый ог­нем, из­не­мог пре­по­доб­ный и лег на од­ре, на ко­то­рый ни­ко­гда преж­де не ло­жил­ся, го­во­ря: «Да бу­дет во­ля Бо­жия. Как бла­го­во­лил Он обо мне, так и да со­тво­рит. Но мо­люсь те­бе, Вла­ды­ко мой Иису­се Хри­сте, ми­ло­стив будь к ду­ше мо­ей, да не устра­шит ее лу­кав­ство вра­гов, но да при­мут ее Ан­ге­лы Твои, про­во­дя­щие через тем­ные мы­тар­ства и при­во­дя­щие к све­ту ми­ло­сер­дия Тво­е­го». Ска­зав это, он умолк. Бра­тия же бы­ла в ве­ли­кой скор­би и пе­ча­ли, что он не мог три дня ни с кем го­во­рить, ни под­нять гла­за, так что мно­гие мог­ли бы ду­мать, что он умер, ес­ли б не ви­де­ли еще в нем лег­ко­го ды­ха­ния.

По­сле трех дней бо­лез­ни сво­ей пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий встал с од­ра и го­во­рил всей со­брав­шей­ся бра­тии: «Бра­тие мои и от­цы, вот уже кон­ча­ет­ся вре­мя жи­тия мо­е­го, как от­крыл мне Бог в дни по­ста мо­е­го в пе­ще­ре. Вы же об­ду­май­те меж­ду со­бой, ко­го хо­ти­те, чтоб я вам по­ста­вил вме­сто се­бя игу­ме­ном». Услы­хав это, бра­тия опе­ча­лен­ная ста­ла пла­кать, но все-та­ки, вый­дя от стар­ца и по­со­ве­то­вав­шись, ре­ши­ли на­звать се­бе игу­ме­ном Сте­фа­на, цер­ков­но­го устав­щи­ка. На дру­гой день, при­звав опять всю бра­тию, пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий ска­зал им: «Что же ре­ши­ли меж­ду со­бой, ча­да; кто из вас до­сто­ин быть игу­ме­ном?» Они же все ска­за­ли, что до­сто­ин Сте­фан. По­до­звав Сте­фа­на, пре­по­доб­ный бла­го­сло­вил его вме­сто се­бя на игу­мен­ство и ска­зал: «Пе­ре­даю те­бе, ча­до, мо­на­стырь, блю­ди его с усер­ди­ем, и как я уста­но­вил служ­бы, так и дер­жи пре­да­ния мо­на­стыр­ские; не из­ме­няй уста­ва, но тво­ри все по за­ко­ну и по чи­ну мо­на­стыр­ско­му. Бра­тию же учи по­ко­рять­ся ему». За­тем пре­по­доб­ный от­пу­стил их, обо­зна­чив день пре­став­ле­ния сво­е­го: «В суб­бо­ту, – ска­зал он, – ко­гда взой­дет солн­це, ду­ша моя отой­дет от те­ла». И сно­ва при­звав од­но­го Сте­фа­на, по­учал его, как па­сти свя­тое ста­до; и Сте­фан не от­лу­чал­ся уже от пре­по­доб­но­го, слу­жа ему со сми­ре­ни­ем, по­то­му что пре­по­доб­ный уже силь­но из­не­мог от бо­лез­ни.

Ко­гда при­шла суб­бо­та и ста­ло уже све­тать, пре­по­доб­ный ве­лел со­звать всю бра­тию и об­ло­бы­зал всех их по оче­ре­ди; а они пла­ка­ли и ры­да­ли, что раз­лу­ча­ют­ся с та­ким пас­ты­рем. И стал го­во­рить он им так: «Лю­би­мые мои ча­да и бра­тия, с лю­бо­вью про­стил­ся с ва­ми, так как я от­хо­жу ко Вла­ды­ке мо­е­му Иису­су Хри­сту. Вот вам игу­мен, из­бран­ный по ва­шей во­ле; счи­тай­те его за ду­хов­но­го от­ца, по­чи­тай­те, бой­тесь его и де­лай­те все по его по­ве­ле­нию; Бог же, со­тво­рив­ший все сло­вом и по­ве­ле­ни­ем Сво­им, Он да бла­го­сло­вит вас и со­хра­нит без бе­ды от лу­ка­во­го вра­га, и да со­блю­дет твер­дой и непо­ко­ле­би­мой ве­ру ва­шу в еди­но­мыс­лии и люб­ви, чтоб вам до по­след­не­го из­ды­ха­ния быть вме­сте, да по­даст вам бла­го­дать тру­дить­ся для Него без по­ро­ка, и быть каж­до­му из вас в та­ком со все­ми еди­не­нии, чтоб бы­ло од­но те­ло и од­на ду­ша в сми­ре­нии и по­слу­ша­нии, да бу­де­те вы со­вер­шен­ны, как со­вер­ше­нен Отец ваш Небес­ный. Гос­подь же да бу­дет с ва­ми! Мо­лю вас и за­кли­наю о том, чтоб вы в той одеж­де, в ко­то­рой я те­перь, по­ло­жи­ли ме­ня в той пе­ще­ре, в ко­то­рой про­во­дил я дни по­ста. Не омы­вай­те мо­е­го убо­го­го те­ла; пусть ни­кто из люб­ви не ви­дит ме­ня, но вы од­ни по­гре­би­те в ука­зан­ном ме­сте те­ло мое». Слы­ша эти рас­по­ря­же­ния из уст свя­то­го, бра­тия горь­ко пла­ка­ли.

Пре­по­доб­ный, уте­шая их, го­во­рил: «Обе­щаю вам, бра­тия и от­цы, что ес­ли те­лом от­хо­жу от вас, то ду­хом все­гда бу­ду с ва­ми».

По­сле это­го на­став­ле­ния пре­по­доб­ный от­пу­стил всех, не оста­вив у се­бя ни­ко­го.

Один из бра­тии, ко­то­рый все­гда слу­жил ему, сде­лал ма­лень­кую сква­жин­ку и смот­рел в нее, и вот пре­по­доб­ный встал, пал ниц на ко­ле­ни и мо­лил­ся со сле­за­ми ми­ло­сти­во­му Бо­гу о спа­се­нии ду­ши сво­ей, при­зы­вая на по­мощь всех свя­тых, осо­бен­но же Пре­свя­тую Вла­ды­чи­цу на­шу Бо­го­ро­ди­цу, Ко­то­рой он по­ру­чал свое ста­до и то ме­сто. По­сле мо­лит­вы он лег опять на ло­же свое и, по ко­рот­ком сне, по­смот­рел на небо и ска­зал гро­мо­глас­но, с ве­се­лым ли­цом: «Бла­го­сло­вен Бог! Ес­ли это так, то я уже не бо­юсь, но в ра­до­сти от­хо­жу от это­го ми­ра». Так ска­зал он, ви­дев, как ка­жет­ся, неко­то­рое яв­ле­ние. По­том он пра­виль­но лег, вы­тя­нув но­ги и кре­сто­об­раз­но по­ло­жив ру­ки на грудь, и пре­дал свя­тую ду­шу свою в ру­ки Бо­жии, и со­еди­нил­ся со свя­ты­ми от­ца­ми, в год от со­тво­ре­ния ми­ра 6582, от Рож­де­ства же Хри­сто­ва в 1074, ме­ся­ца мая в 3-й день, в суб­бо­ту, как пред­ска­зал сам, по­сле сол­неч­но­го вос­хо­да.

То­гда бра­тия под­ня­ли по нем ве­ли­кий плач, и по­том, взяв его, по­нес­ли в цер­ковь и по обы­чаю от­пра­ви­ли свя­щен­ное пе­ние. Как буд­то по ка­ко­му-то бо­же­ствен­но­му яв­ле­нию стек­лось мно­же­ство вер­ных, ко­то­рые с усер­ди­ем со­бра­лись са­ми и си­де­ли пред мо­на­стыр­ски­ми во­ро­та­ми, ожи­дая, по­ка вы­не­сут пре­по­доб­но­го. Бра­тия же, за­тво­рив во­ро­та, не пус­ка­ли ни­ко­го и ожи­да­ли, по­ка разой­дут­ся все, чтоб то­гда по­гре­сти его, как он сам за­по­ве­дал.

При­шло так­же мно­го бо­яр, но и они сто­я­ли пред во­ро­та­ми; и вот, по Бо­жию смот­ре­нию, небо вне­зап­но по­мра­чи­лось, и по­шел силь­ный дождь, и те все разо­шлись. По­том дождь пе­ре­стал и за­си­я­ло сно­ва солн­це, и то­гда бра­тия по­нес­ли пре­по­доб­но­го в пре­жде­ука­зан­ную пе­ще­ру, по­ло­жи­ли его в ней с по­че­том и, за­крыв ее, уда­ли­лись. Этот день они про­ве­ли без пи­щи.

Бла­го­вер­ный же князь Свя­то­слав был то­гда неда­ле­ко от Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря, и он ви­дел ог­нен­ный столп от зем­ли до неба над мо­на­сты­рем, и через то он по­нял, что пре­по­доб­ный пре­ста­вил­ся, и ска­зал тем, кто был с ним: «Мне ка­жет­ся, что се­го­дня пре­по­доб­ный Фе­о­до­сий пре­ста­вил­ся от зем­ли на небо». Князь рань­ше это­го дня был у него и ви­дел, что бо­лезнь его очень тяж­кая. По­слав ту­да и узнав на­вер­ное о пре­став­ле­нии, он силь­но опла­ки­вал пре­по­доб­но­го.

В тот год мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия умно­жи­лись вся­кие бла­га в мо­на­сты­ре его, и на зем­лях его бы­ло оби­лие, и при­плод ско­та в небы­ва­лых раз­ме­рах. Ви­дя это и по­ми­ная обет свя­то­го от­ца, бра­тия про­сла­ви­ла Бо­га, что их учи­тель и на­став­ник спо­до­бил­ся та­кой бла­го­да­ти. Но не толь­ко то­гда, но и до­ныне Бог мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия не остав­ля­ет его оби­те­ли. Ибо ис­тин­но то, что го­во­рит Бо­же­ствен­ное Пи­са­ние: «Пра­вед­ни­ки жи­вут во ве­ки, и мзда их от Гос­по­да, и Выш­ний пе­чет­ся о них» ( Прем.5,15 ). И по­ис­ти­не, ес­ли этот пре­по­доб­ный от­лу­чил­ся от нас те­лом, то, как ска­зал он сам, ду­хом он все­гда с на­ми, что мож­но ви­деть из мно­гих чу­дес его по смер­ти.

Один бо­ярин под­пал под ве­ли­кий гнев кня­зя. Мно­гие при­хо­ди­ли и го­во­ри­ли ему: князь хо­чет по­слать те­бя в за­то­че­ние. Он же мо­лил­ся при­леж­но Бо­гу и при­зы­вал на по­мощь пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия, го­во­ря: «Знаю я, от­че, что ты свят, вот, на­ста­ло вре­мя на­па­сти, умо­ли небес­но­го Вла­ды­ку из­ба­вить ме­ня от нее». И вот, ко­гда од­на­жды он в пол­день спал, явил­ся к нему пре­по­доб­ный отец наш Фе­о­до­сий и ска­зал: «Что так пе­ча­лишь­ся? Или ду­ма­ешь, что я ото­шел от вас? Ес­ли те­лом мо­им я от­лу­чил­ся от вас, ду­хом все­гда с ва­ми. На сле­ду­ю­щий день князь при­зо­вет те­бя, уже во­все не дер­жа на те­бя гне­ва, и сно­ва по­ста­вит те­бя на преж­нее твое ме­сто». Бо­ярин же, хо­тя он и не был во сне, оч­нув­шись, уви­дел пре­по­доб­но­го, вы­хо­дя­щим из две­рей; и сло­во его ис­пол­ни­лось на са­мом де­ле, и бо­ярин с тех пор имел еще боль­шую лю­бовь к мо­на­сты­рю пре­по­доб­но­го.

Один че­ло­век, со­би­ра­ясь в до­ро­гу и имея у се­бя ков­че­жец, пол­ный се­реб­ра, при­нес его в мо­на­стырь пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия и дал его на со­хра­не­ние од­но­му чер­но­риз­цу, име­нем Ко­нон, как сво­е­му зна­ком­цу и дру­гу. Это ви­дел один из бра­тий, име­нем Ни­ко­лай, и, со­блаз­нен­ный бе­сом, украл и скрыл се­реб­ро. Вой­дя в кел­лию свою и осмот­рев ее, Ко­нон не на­шел то­го се­реб­ра. По­вер­жен­ный в ве­ли­кое бес­по­кой­ство, со сле­за­ми мо­лил­ся он Бо­гу, при­зы­вая ча­сто пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, чтобы по­мо­щью его не быть по­срам­лен­ным пред тем, кто дал ему се­реб­ро на со­хра­не­ние. По­сле мо­лит­вы он немно­го уснул и ви­дел во сне пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, го­во­ря­ще­го ему: то, о чем ты бес­по­ко­ишь­ся, по дья­воль­ско­му на­у­ще­нию взял чер­но­ри­зец Ни­ко­лай и скрыл в пе­ще­ре. Пре­по­доб­ный по­ка­зал ему и ме­сто, го­во­ря: «Иди и, ни­ко­му не го­во­ря о том, возь­ми свое». Проснув­шись, он был в ве­ли­кой ра­до­сти и, по­спеш­но встав и за­жег­ши огонь, по­шел на ука­зан­ное ме­сто, где на­шел по сло­ву свя­то­го от­ца. Взяв се­реб­ро, он при­нес его в свою ке­лию, хва­ля и сла­вя Бо­га и про­слав­ляя угод­ни­ка Его пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия.

Бы­ло и та­кое со­бы­тие. Один из кли­ри­ков свя­той ве­ли­кой Со­фий­ской церк­ви тяж­ко бо­лел, сжи­га­е­мый ог­нен­ным неду­гом; при­дя немно­го в се­бя, он мо­лил Бо­га и пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия об ослаб­ле­нии бо­лез­ни; и, ед­ва он уснул, уви­дел пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, да­ю­ще­го ему свой жезл со сло­ва­ми «возь­ми и хо­ди с ним». Проснув­шись, он по­чув­ство­вал, что го­ряч­ка по­ки­ну­ла его и бо­лез­нен­ность его пре­кра­ти­лась, и по­ве­дал быв­шим с ним о яв­ле­нии пре­по­доб­но­го. Та­ким об­ра­зом, при­дя в си­лу, он по­шел в Пе­чер­ский мо­на­стырь и рас­ска­зал бра­тии, как ис­це­лил­ся от бо­лез­ни мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия. Они, слы­ша это, про­сла­ви­ли Бо­га, дав­ше­го та­кую бла­го­дать сво­е­му ра­бу, их от­цу.

Вот еще что про­изо­шло си­лой пре­по­доб­но­го спу­стя нема­лое вре­мя от кон­чи­ны его, о чем и вспом­ним при кон­це это­го по­вест­во­ва­ния. Ко­гда бла­жен­ный игу­мен Сте­фан по дья­воль­ско­му на­ва­жде­нию был из­гнан из мо­на­сты­ря пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия, и пре­по­доб­ный Ни­кон, ко­то­рый по пре­став­ле­нии пре­по­доб­но­го при­шел сно­ва с вы­ше­на­зван­но­го ост­ро­ва Тму­та­ра­кан­ска, при­нял игу­мен­ство, в это вре­мя при­спе­ли дни Ве­ли­ко­го по­ста. В первую сед­ми­цу столь стро­го­го воз­дер­жа­ния, по уста­ву пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия, в пят­ни­цу для бра­тии, как для по­движ­ни­ков, столь мно­го по­тру­див­ших­ся, долж­ны бы­ли пред­ла­гать­ся на тра­пе­зе хле­бы из чи­стой му­ки, и к ним мед и мак. Так­же и бла­жен­ный Ни­кон при­ка­зал ке­ла­рю сде­лать по обы­чаю. Он же в пре­слу­ша­ние игу­ме­ну со­лгал, го­во­ря, что не име­ет му­ки, чтоб сде­лать эти хле­бы. Но Бог не пре­зрел тру­да и мо­литв ра­бов сво­их и не по­пустил, чтобы бы­ло на­ру­ше­но уста­нов­лен­ное пре­по­доб­ным Фе­о­до­си­ем. Ко­гда по­сле Свя­той ли­тур­гии ино­ки шли к тра­пе­зе на пост­ный обед, при­вез­ли, от­ку­да со­всем нель­зя бы­ло ожи­дать, воз та­ких хле­бов. Ви­дя это, бра­тия про­сла­ви­ла Бо­га и свя­то­го Фе­о­до­сия, изум­ля­ясь, как Бог все­гда пе­чет­ся о них и по­да­ет все нуж­ное мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го от­ца и на­став­ни­ка Фе­о­до­сия. Через два дня ке­ларь при­ка­зал пе­ка­рям печь обыч­ные для бра­тии хле­бы из той му­ки, о ко­то­рой он преж­де ска­зал, что ее нет. Ко­гда они ста­ли ра­бо­тать и уже ме­сить те­сто, там ока­за­лась жа­ба, как бы сва­рен­ная во вли­той ими во­де, и так их ра­бо­та бы­ла осквер­не­на ра­ди пре­слу­ша­ния. Так бла­го­из­во­лил Бог, в со­хра­не­ние свя­то­го ста­да мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия, чтоб те, ко­то­рые ту Свя­тую сед­ми­цу про­ве­ли в столь ве­ли­ких по­дви­гах, не мог­ли вку­сить от хле­бов, сде­лан­ных со гре­хом, но­ся­щих пе­чать вра­га; и чтобы все це­ло­муд­рен­но сле­ди­ли за со­бой во всем. Уже до­воль­но по­вест­во­вав, пре­рвем на этом вме­сте с бла­жен­ным ле­то­пис­цем свой рас­сказ. Ле­то­пи­сец, ра­ду­ясь и бла­го­да­ря Бо­га за та­кую доб­ро­де­тель­ную жизнь пре­по­доб­но­го и бо­го­нос­но­го от­ца на­ше­го Фе­о­до­сия, что он под­ви­зал­ся так в по­след­нее вре­мя, а так­же пла­ча и скор­бя, что жи­тие его не бы­ло ни­кем опи­са­но (как сам изъ­яс­ня­ет здесь), сво­ей лю­бо­вью к пре­по­доб­но­му от­цу сво­е­му по­тру­дил­ся от из­быт­ка серд­ца сво­е­го, и хо­тя бы ма­лую часть из то­го мно­го­го, что ви­дел и слы­шал, за­пе­чат­лел на пись­ме – во сла­ву и честь ве­ли­ко­му Бо­гу и Спа­су на­ше­му Иису­су Хри­сту, с ко­то­рым От­цу сла­ва вме­сте с Пре­свя­тым Ду­хом ныне и прис­но и в бес­ко­неч­ные ве­ки ве­ков. Аминь.

По из­да­нию «Ки­е­во-Пе­чер­ский па­те­рик», изд. 2-е, Москва, 1900 г.

Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского

* * *

Перенесение мощей преподобного отца нашего Феодосия

* * *

Молитвы преподобным Антонию и Феодосию Печерским

Акафист преподобным Антонию и Феодосию Печерским

Тропарь Антонию и Феодосию Печерским

Вернуться к списку